– Нет, мне пока хватит.

Не знаю почему, но я рад, что Хантера нет рядом, когда Саммер возвращается за столик с раскрасневшимися от танцев щеками.

Несмотря на мороз за окном, она решила не надевать чулки или колготки. У нее стройные великолепные ноги, как сказал бы мой старик, от ушей. Они могли бы так сексуально обхватить меня. Белое платье чудесно оттеняет густой золотистый загар. Почти невозможно оторвать глаз от Саммер, она выглядит такой сияющей и ухоженной.

– Так ты… – Я прочищаю горло. – Будешь учиться в Брайаре в этом семестре?

Спрашиваю, только бы отвлечься от ее сводящего с ума тела.

– Ага, – восторженно кивает Саммер.

– Наверное, будешь скучать по Провиденсу? – Мне известно, что первый и второй курс, а также один семестр третьего она проучилась в отделении Браун. А ведь это составляет половину всего времени обучения в университете. На ее месте я бы возненавидел необходимость начинать все с чистого листа.

Но Саммер мотает головой.

– Да не особо. Я не в восторге ни от города, ни от местного учебного заведения. Ходила туда лишь потому, что родители мечтали видеть меня в Лиге Плюща, а в их альма-матер, Гарвард и Йель, мне не удалось поступить. – Она пожимает плечами. – А ты хотел попасть именно в Брайар?

– Определенно. Я был наслышан о курсе изобразительного искусства. И, само собой, хоккейная команда тут крутая. Мне предложили полную стипендию, если стану за них играть. Так могу учиться тому, что мне действительно интересно, так что… – Пожимаю плечами.

– Это очень важно. Заниматься любимым делом, я имею в виду. У большинства людей нет такой возможности.

Во мне вдруг вспыхивает любопытство:

– А чем ты любишь заниматься?

– Скажу, когда сама пойму, – самокритично ухмыляется в ответ Саммер.

– Да брось. Должно же быть что-то, чем ты увлекаешься.

– Ну, раньше я увлекалась всяким разным: дизайном интерьера, психологией, балетом, плаванием. Проблема в том, что мне все быстро надоедает, интерес угасает. Наверное, я еще не нашла долгосрочное увлечение.

Откровенность Саммер немного удивляет. Сейчас она кажется более прагматичной, чем раньше.

– Я хочу пить, – объявляет она.

Подавляю желание закатить глаза, потому что обычно это означает «пойди и купи мне выпить». Однако выходит не так. С озорной улыбкой Саммер выхватывает из моей руки бутылку пива. На короткий миг наши пальцы соприкасаются, и я делаю вид, что не заметил электрического разряда, пробежавшего вверх по руке. Наблюдаю, как Саммер обхватывает ладонью бутылку «Бад Лайт» и делает большой глоток.

У нее маленькие руки, тонкие пальцы. Нужно быть искусным художником, чтобы передать это интригующее сочетание хрупкости и уверенности движений на рисунке. Ногти короткие, округлые и покрытые французским маникюром – или как он там называется, – что кажется простоватым для такой, как Саммер. Я ожидал увидеть очень длинные когти, выкрашенные в розовый или пастельный цвета.

– Опять принялся за свое. – В ее тоне улавливается раздражение.

– За что я принялся?

– Отгораживаешься от меня. Побрюзгиваешь.

– Такого слова не существует.

– Кто тебе сказал? – Саммер делает еще глоток пива.

Взгляд мгновенно приковывается к ее губам.

Проклятье, я должен это прекратить. Она не в моем вкусе. При первой встрече у нее на лбу было написано: «девушка из женского студенческого общества». Дизайнерские шмотки, море блондинистых локонов, идеальное лицо.

Я тоже не могу быть в ее вкусе. Понятия не имею, почему она встречает Новый год, общаясь с таким неряшливым, татуированным бандитом.

– Извини. Не умею много болтать. Не принимай это на свой счет, ладно? – Возвращаю свою бутылку обратно.

– Хорошо, не буду. Но если не хочешь разговаривать, развлеки меня другим способом. – Саммер подбоченивается. – Предлагаю поцеловаться.

Во второй раз за вечер давлюсь пивом на середине глотка.

О Иисус сладчайший. Она это всерьез? Приглядываюсь к Саммер, которая изогнула изящную бровь и ждет ответа. Мда. Всерьез.

– Э-э… ты хочешь… э-э… – Снова кашляю.

– Да расслабься, – смеется Саммер, – я пошутила!

– Пошутила, – повторяю и прищуриваюсь. – То есть тебе ни капельки не хочется со мной поцеловаться?

Черт, зачем я ее подначиваю? Мой член приподнимается под ширинкой, предупреждая, как опасно думать о поцелуе с Саммер.

– Считаю, что небеса на землю не рухнут, если наши губы соприкоснутся, – подмигивает она. – И всегда приятно, когда есть кого поцеловать в новогоднюю ночь. Хотя по большей части это была шутка. Мне просто нравится заставлять тебя краснеть.

– Я не краснею, – возражаю. Парни не признаются в подобном на каждом углу.

– Краснеешь! – восклицает Саммер. – Прямо сейчас.

– Что, правда? Тебе это видно под бородой? – Демонстративно потираю лицо.

– Ага. – Она протягивает руку и гладит меня по щеке над густой порослью. – Вот. Здесь.

Я сглатываю, член снова напрягается.

Ненавижу то, как Саммер меня привлекает.

– Фитци, – шепчет она мне в ухо, и пульс учащается, – думаю, мы…

– С Новым годом, мать вашу!

Холлис меня просто спас.

Друг бросается к нам и небрежно чмокает Саммер в щеку. Они только сегодня познакомились, но девушка не кажется оскорбленной такой фамильярностью, лишь слегка удивленной.

– Ты спешишь на двадцать минут со своими восторгами, – сообщает она.

– А ты ничего не пьешь! – свирепо смотрит в ответ Холлис. – Почему у нее нет выпивки? Кто-нибудь, принесите этой красивой женщине выпить!

– Не люблю напиваться, – возражает Саммер.

– Чушь собачья, – ржет Дин, подгребая к нам со своей девушкой Элли Хейз. – Ты была в дрова пьяная, когда сожгла особняк женского общества.

– Ты сожгла особняк женского общества? – раздается знакомый голос.

Дин разворачивается вокруг себя.

– Джи! – каркает он. – Явился в последний момент!

– Ага, чуть не опоздали, – произносит Гарретт Грэм, делая большой шаг к столу. – На мосту столкнулись десять машин. Проторчали там почти час, прежде чем движение возобновилось.

– Хан-Хан! – радуется Элли, обнимая свою лучшую подругу и девушку Гарретта по имени Ханна Уэллс. – Я так рада тебя видеть!

– Я тоже! С наступающим Новым годом!

– С наступающим новым Гарреттом, – поправляет Ханну ее парень.

– Чувак, – парирует она, – прекращай. Я не буду говорить такое.