Удивляло, например, то, что Людмила Архиповна, будучи достаточно умной женщиной, не могла не понимать, что ее своенравный сын в двадцать пять лет – уже давно взрослый мужчина с трудным характером, он ведь и военную службу успел пройти. А если вспомнить отношение к ней главы Разбойного приказа, и вовсе закрадывалось подозрение, что сотворила княгиня что-то очень нехорошее, и этой мягкой ссылкой, наверное, легко отделалась. Иначе не опасалась бы так Вьюжина, и вряд ли он бы так с ней разговаривал.

Все эти рассуждения не добавляли Алёне любви к старухе и желания сблизиться.

Вьюжин, как и обещал, явился за новоиспеченной княжной через четыре дня ровно, вскоре после обеда. Не один, в сопровождении молодого алатырника в зеленом кафтане, который девушка сразу узнала: такие в городах носили все стражи, что под Разбойным приказом ходили.

Наученная, Алёна коротко поклонилась, сложив ладони у сердца; сильно гнуть спину ей теперь полагалось лишь перед великим князем, а большинство вообще были достойны только наклона головы. Боярин ответил тем же, его спутник, опомнившись, поклонился в пояс.

Изменения в алатырнице Вьюжин встретил одобрительной улыбкой. Настоящая боярышня: темно-серый дорожный сарафан, синяя рубашка, голова и плечи покрыты белым платком с набивным рисунком и кистями. Последний надевать особенно не хотелось, но Алёна утешила себя тем, что это ненадолго, только до дворца. В небольшую холщовую суму уместились все ее вещи, которые девушка решила не оставлять, раз уж прямого приказа не было.

– Прекрасно выглядите, ваше сиятельство, – похвалил боярин.

– Благодарю, Алексей Петрович, вы очень добры, – вежливо ответила алатырница, чувствуя себя в этот момент крайне глупо. Не забыть бы, что «сиятельство» – это теперь она!

– На дорожку сидеть не будем, кони давно запряжены, сундуки и не снимали. Открывай, – велел молчаливому сопровождающему.

– Кони? – растерянно переспросила Алёна.

– Будет подозрительно, если вы явитесь со мной, да еще тайной тропой. – Вьюжин легко и непринужденно сменил манеру общения и держался с девушкой теперь так, словно она и впрямь была без медяшки княгиней. Наверное, привыкал сам и помогал привыкнуть ей. – С дальнего края Белогорья ехать не придется, вас ждут в княжеском охотничьем доме, несколько часов пути.

Пока он все это говорил, алатырник чаровал, и за ним Алёна наблюдала с гораздо большим интересом, чем слушала Вьюжина. Она никогда не видела белопенный янтарь за работой, против болотников живущий в них ветер бесполезен, а уж дорожники, способные ходить тайными тропами, и вовсе все при князьях. Ну или вот при Разбойном приказе. Сложная это наука, мало кому дается, тут талант особый нужен, ум острый и упорство.

Алатырник прикрыл ближайшую дверь, похлопал по ней ладонью, провел кончиками пальцев по косяку у самой ручки. В глубокой задумчивости постоял, выводя на темном дереве невидимые рисунки, как будто повторял природный узор и запинался о сучки. Потом вовсе замер, держась за ручку, словно не решаясь открыть. Послушные его ладоням и воле, тонкие мерцающие бледные нити чар оплели деревянное полотно кружевной паутиной, и кружево это текло как живое. Не обладающие янтарем люди замечать их не умели, а Алёна сейчас смотрела очень внимательно. «Янтарный взор», который позволял видеть чары в предметах, в воздухе и в людях и без которого невозможно чаровать самому, все алатырники учили в первую очередь. Понять что-то и не надеялась, но чужая тонкая работа восхищала.

– А что мне делать во дворце, когда приеду? – спросила она неуверенно, насилу отвлекшись. – Меня встретят?

– Да, конечно. О вас известно, вас ждут.

Прозвучало зловеще. На теплый прием рассчитывать не приходилось, а как отвечать на холодный – неясно. Если следовать советам княгини, Алёне оставалось только молчать и улыбаться.

Тем временем безымянный алатырник распахнул дверь, и за ней вместо знакомой комнаты открылась густая дымка клубящегося тумана, столь сильно пропитанного чарами, что узор для неопытного глаза сливался в сплошное полотно.

– Прошу, – пригласил Вьюжин, и Алёна без возражений ступила через порог, с любопытством озираясь и прислушиваясь к чужим чарам.

Пара шагов в тумане, и вот под ногой скрипнула половица, следующая, дымка растаяла как-то вдруг, и девушка оказалась в темной и прохладной пиршественной зале. Длинный дубовый стол пустовал, вдоль него тянулись лавки, посередине ближней к стене стороны – резное хозяйское кресло и два попроще по обе руки. Наверное, для князя, княгини и старшего княжича. Оштукатуренные каменные стены были густо расписаны цветами и диковинными зверями, под потолком парили, простирая крылья, птичьи чучела, в одном углу стоял могучий лось, в другом поднялся на задние лапы матерый медведь, стеклянные глаза которого вызывали едва ли не больше тревоги, чем кинжалы когтей.

Лучше осмотреться не вышло – следом из тумана на месте двери вышел Вьюжин и поманил ее за собой. Алёна обернулась через плечо, чтобы увидеть, как последним в залу вошел алатырник, замкнул за собой дверь, и туман тотчас опал.

В соседней горнице их поджидала незнакомка в скромном сарафане из небеленого льна и простой рубахе, была она без платка, в лаптях – обычная деревенская девушка. Конопатая, с собранными в недлинную косу рыжими волосами – где-то посчитали бы дурнушкой, а в Соленом уезде, наоборот, любили таких и говорили, что солнце расцеловало.

Только взгляд ярко-зеленых глаз совсем не подходил этой наружности: не девичий, очень тяжелый, прямой, цепкий и внимательный. Перехватив его, Алёна усомнилась, а так ли уж юна эта девушка?

Потом рыжая заговорщицки переглянулась с пришлым алатырником, тот едва спрятал улыбку в уголках губ, а девица поспешила поклониться в пояс и затараторила с восторгом:

– Доброго здоровьичка! Стешей меня звать, хозяюшка, служить буду верой-правдой!

– Не паясничай, – вдруг одернул ее Вьюжин и обернулся к молодой княгине: – Степанида – из деревни подле поместья, в котором ты выросла. Можешь доверять ей во всем. У себя в покоях еду и платья бери только из ее рук, не важно, есть кто еще рядом, нет ли. За княжьим столом, пожалуй, бояться не стоит, там и без тебя найдется кому дурное в еде и питье заметить, столы в трапезных на то зачарованы.

– Но я сама могу почувствовать яд и чужие чары, – растерялась Алёна. Отравить алатырника вообще трудно, янтарь в крови не даст, а уж если янтарь тот – живое пламя…

– Заметить могут, – опередив поджавшего губы боярина, вставила Стеша. – Тебе что, не сказали? Прятать надо силу! Я тебя по дороге научу и помогу с этим, сама-то ты вряд ли сумеешь как следует силу скрыть, и чаровать нельзя будет. Я за тебя все проверять стану.

– А деревенская девчонка с такими умениями никого не удивит? – усмехнулась Алёна.

– А я незаметно умею, – заявила та и язык не показала, наверное, только из-за присутствия дорожника, в которого то и дело стреляла глазами. Вьюжина странная девица, кажется, совершенно не боялась.