поласкал грудь. Он отошёл и осмотрел раздетую девушку и бархатно проворковал:

— А лан тай, Лилдах?

Потом подошёл ближе и его руки блудливо поползли вниз. «Вот ведь подлость какая, прикосновения чувствую, а дать в морду не могу!», — подумала Вера, в это время он поласкал её лобок, и она завыла:

— Ты-ы! Гад! Не смей! Подонок!

Девушка была убеждена, что та, внутри неё, поможет, но тишина внутри насмешливо отзывалась эхом «сама-ма-ма», и тогда, чуть не потеряв сознание от боли, Вера подняла голову и плюнула в лицо красавца. В ответ злой смех и пощёчина.

— Как посмел?! — ахнула она и не удивилась, когда та внутри неё тоже изумилась. Нет, не изумилась, а чуть второй раз не умерла от возмущения.

Вера взбесилась, а так как папы рядом не было, и одёрнуть было некому, она взвыла:

— Связанных бить, мерзавец?! Ну всё, я тебе все причиндалы поотрываю, как встану! Хрен моржовый!

Выслушав её, Рамсей, видимо, догадался, что она имеет в виду. Трудно не догадаться когда лицо дышит презрением и ненавистью. Он зло скривился и грубо ущипнул за сосок. Вера завизжала, поразив Рамсея ультразвуковой волной. Он отскочил, зажав руками уши, но как только она замолчала, наклонился к ней и… укусил её грудь, потом поцеловал укус.

— Таолрг, Лилдах? М-м-м? — промурлыкал он.

Задыхаясь от ненависти, она прохрипела:

— Я ведь встану, извращенец! Не сейчас, но встану. Ненавижу, мерзавец! Я тебе все зубы выбью! Ты у меня не только кусаться — жрать разучишься!

Рамсей нагло оскалился, внимательно посмотрел ей в глаза и удивлённо хмыкнул. Что-то спросил, потом протянул руку к груди, и Вера завыла, как бензопила. К ним подошла какая-то старуха, и что-то сказала ему, Рамсей огрызнулся. Вере зажали нос и что-то влили в рот. И сразу обрушилась темнота.

Проснулась Вера в постели, на краю которой сидел Рамсей. Как только тот понял, что она проснулась, достал какой-то прибор и шприц-пистолет и показал ей. Он с усмешкой взглянул на неё.

— Ливай?!

Она ждала, что будет дальше. Фыркнув, Рамсей сделал укол, и тут же подключил прибор, от которого отходили провода, заканчивающиеся маленькими шариками. Эти шарики, он воткнул ей в уши, в ноздри.

«Дождалась, идиотка!», — подумала Вера, потому что на неё обрушилась дикая головная боль. Тело вспыхнуло, у девушки возникло ощущения, что её обварили изнутри. Кишечник самопроизвольно освободился. Вера угрюмо усмехнулась, когда почувствовала, что та внутри её была в ужасе от этого.

— Ничего, пусть моют. Я встану! — просипела она и рванулась.

Гаснущий в сознании крик «Не-ет!».

Темнота. Боль. Тело скрутила судорога, её вырвало. Очнулась оттого, что её мыли.

— Ты что, гадина, мешаешь?! — спросила она ту, с кем делила тело, но та молчала и только всхлипы. — Прекрати! Мы встанем.

Её соседка по мозгам испугано шептала:

— Я так не могу, это не возможно! Гадко… грязно… Он, мерзавец, пытался возбудить тебя. Как ты это терпишь? Это омерзительно! Такое унижение!!

— Плевать! — рявкнула она, дикий гнев позволил чётко сформулировать насущную проблему. — Главное встать!

Её соседка удивлённо прошептала:

— Уж не знаю, как ты с этим справляешься? Девочка, теперь ты можешь понимать наш язык. Это он сделал и чуть не убил тебя. Негодяй! Я не ошиблась в тебе. Живи!

— Слушай, я не знаю, кто ты, но плюнь на то, что они сделали. Нас двое, и мы — сила! Помоги встать. Давай! Мы им ещё покажем. А этому мерзавцу, я руки оторву. Вот увидишь!

Она напряжённо ждала ответа, но услышала разговор в комнате. Старуха, которая ухаживала за ней, бурчала на Рамсея:

— Ты сошёл с ума! Никто не вводил такое количество информации.

— Ничего, скоро очухается. Кто же она? А как похожа… Марф! Не могу забыть, как она плюнула в меня. Мерзавка!

— А если она не очнётся? Ты видел, какая у неё реакция?

— Хорошо хоть не визжит. Даже не представлял, что так можно орать! — Рамсей гневно засопел. — Хотел бы я знать, Лилдах тоже так могла?

Вера обеспокоенно задумалась, а что бывает другая реакция? (Вот бы на Земле каждый раз перед экзаменом, ты колол себе знания, а потом бежал в сортир и освобождался от избытка информации). Она представила, как слила бы в унитаз политэкономию, этику, проклятую латынь, которую заставила её изучать мать, еще пару предметов и засмеялась.

— Забавно! — проворчала старуха. — Она, судя по приборам, ещё без сознания, а смеётся.

— Нет, она спит! — возразил Рамсей.

Вера сквозь неплотно закрытые ресницы обнаружила, что они оба смотрят не на неё, а на приборы. За спинами приборов не было видно, Вере всё равно очень хотелось узнать, что они показывают. Рамсей резко повернулся к ней, и Вера немедленно плотно закрыла глаза. Не обращая на неё внимания, Рамсей проворчал:

— Не волнуйся! Нормальная реакция у неё реакция. Я, когда получал информацию в Исме[1], тоже весь обделался.

— Это потому, что ты не сообщил им свои параметры, — возразила старуха.

— А ты что же, хотела, чтобы я всем сообщил, что нарушил изгнание? Надо начинать, нечего тянуть!

Незнакомый запах медикаментов заставил Веру открыть глаза, она лежала на гладком стеклянном столе.

— Не-ет! — крик в сознании.

— Послушайте… где я? — в отличие от своей соседки, Вера не испугалась, так как не знала, что это такое. — Кто вы? Что вы собираетесь делать?

Парень с усмешкой осмотрел её.

— Ну вот, а ты боялась, что она загнётся. Нет! Из царствующих Семей все крепкие, — парень тронул Веру за плечо, потом снисходительно пошлёпал по щеке. — Слушай, ты должна быть мне благодарна.

— Неужели?!

— Ты ведь лежала в коме три месяца. Уже было объявлено о твоих похоронах, а я тебя спас. Официально тебя сожрали хищники.

Этот тон, его презрение окончательно добили ту Веру, которую много лет создавали её родители, не зная, что под этой оболочкой живёт совершенно другая личность, которая, когда Вера волновалась вырывалась наружу, поражая всех лингвистическим кошмаром, как это называл отец. Теперь именно настоящая Вера холодно осматривала Рамсея. Старуха, заметив, как прищурились глаза девушки, тронула Рамсея за руку, но опоздала, а их пленница нежным голосом, брат такой голос называл голосом сирены, почти пропела:

— Утешил. Не жди благодарности, засранец.

Сочетание чарующего голоса и резкости слов заставили Рамсея нахмуриться и резко ответить:

— А мне она и не нужна, ты оплатишь своё спасение. Так что, мы у тебя кое-что заберём, — он осмотрел её с ног до головы. — Не ожидала?! А?!

(Это что же, меня резать собираются?) Вера взглянула на старуху и обнаружила, что на её лице маска, а на