— Эй, Чаро! Кстати об Ибрагиме. Он утверждает, будто на днях видел твоего Альфредо и будто его уже перевели в Карабанчель на свободный режим.

Чаро вцепилась Ванессе в плечо.

— Что ты сказал?! Повтори! Альфредо уже перевели?!

— Да, детка. Именно так я и сказал. Он в Карабанчеле.

— Слышал, Антонио? Я же говорила, скоро вернется мой муж. Скоро я увижусь с моим ненаглядным!

— Ибрагим еще велел сказать, что Альфредо передает тебе привет.

— Он так сказал?! Ванесса, ущипни меня!

— Что соскучился и хочет тебя трахнуть.

— И я. И я тоже. Просто умираю от желания.

Плача и смеясь, Чаро прижалась к подруге, и, обнявшись, они провели несколько минут в молчании. Затем, с такой радости, Ванесса расщедрилась и пригласила всю компанию выпить еще по чашечке кофе с рюмкой сладкой анисовой. Она была донельзя довольна и намечавшейся вечеринкой, и новой квартирой, и счастьем своей подруги. К тому же утром ей удалось подцепить трех таксистов в сквере Сан-Бернардо, как раз на стоянке, что напротив бара «Иберия», и выцарапать из них целых пятнадцать кусков. Теперь денег хватит на то, чтобы купить героин, и даже останется немного про запас.

Ванесса пустилась в воспоминания о том, как забралась к таксисту в машину и вызвалась поработать языком. Тот согласился и, не долго думая, отвез ее в Западный парк, а вернувшись на стоянку, нашел ей еще двух клиентов из числа своей братии, таксистов.

— Все спустили в один момент, — рассказывала Ванесса. — Я прополоскала рот одамином — и дело с концом. Один повез меня на Росаледу, но по дороге не утерпел и полез в штаны за своим хреном. А я про себя думаю: «Давай, милый, наяривай посильнее… мне меньше работы!» — Она хлопнула себя по коленкам и захохотала. — Козел вонючий! Еще не хотел везти меня обратно. Видишь ли, десять кусков слишком много за такой быстрый минет. А я ему говорю: «Правильно, много. Только, чем я-то виновата? Ха-ха-ха!»

Ванесса чуть ли не плакала от смеха. Но скоро успокоилась, вытерла слезы и вытащила из кармана брюк горсть белых и красных таблеток.

— Хотите? — предложила она. — Только что купила. Давайте сейчас проглотим это, а коняшку оставим на потом.

Каждый взял себе несколько штук. Антонио выбрал две красные и одну белую. Чаро, грызя таблетки, словно карамельки, попросила Ванессу:

— Расскажи им, как у тебя было с тем типом, который хотел, чтобы ты на него пописала. Ну, расскажи, пожалуйста!

— Знаешь, отчего я шляюсь по улицам? — перебил ее Лисардо, обращаясь к Антонио. — Здесь собираются крутые парни, авторитеты. А я по натуре авантюрист и среди них чувствую себя современным корсаром, флибустьером, если хочешь. И ничуть не жалею — все равно скоро подыхать. Ведь перед тобой конченый человек — наркоман.

— Опять ты о смерти, — запротестовала Чаро. — Пожалуйста, не заводи все по новой. Это действует мне на нервы.

— Пижон, каких поискать! Представьте, куча бабок, шикарная тачка, теперь уже не помню какая. Кажись, «Вольво» или что-то наподобие, — продолжала Ванесса. — Ему только и надо было, чтобы я на него посикала.

— «Вольво» считается самой надежной машиной в мире, — опять перебил ее Лисардо. — Но я лично предпочитаю «Астон Мартин».

— Подожди, дай же ей рассказать. Умрете со смеху, — взмолилась Чаро.

Вечер выдался мягкий, теплый, и они остались на террасе у Пако. Люди приходили целыми семьями, пили оршад и другое прохладительное. Бродячий музыкант, по виду то ли американец, то ли англичанин, исполнил «Only you»[17], сопровождая пение игрой на губной гармонике. У него были длинные светлые волосы, стянутые сзади пучком. Ванесса нашла его интересным.

Позже подошел Хесус, уличный фотограф, который работал в этом квартале. Он предложил им сняться на память, но, узнав Антонио, разговорился с ним о житье-бытье. Оказалось, несколько лет назад оба кончили одни и те же курсы фотографии.

После его ухода Антонио сказал, что он славный малый и, должно быть, неплохо заколачивает.

— Когда мне придется туго, я тоже займусь уличным промыслом, — пошутил он. — Будем с ним компаньонами.

Лисардо отсел за соседний столик к своим знакомым — молодой, хорошо одетой паре.

Девушка сильно загорела и выглядела цветущей и ухоженной. Чаро тут же решила, что они без ума друг от друга и что такие вещи невозможно скрыть.

— Это как удар током, — объявила Ванесса. — Одно слово — электричество!

— У меня с Альфредо было точно так же. Когда мы ходили куда-нибудь, меня совсем не интересовало, сколько людей вокруг, хоть миллион! Мне казалось, будто мы одни в нашей комнате. А сейчас он, бедненький, сидит в каталажке и, наверное, думает обо мне. И я тоже думаю о нем, — и это все равно, как если бы мы находились вместе.

— Подумаешь, любовь! Цена ей — дерьмо! — возразил Антонио. — Она существует лишь в воображении тех, кто в нее все еще верит. А людям просто хочется немного тепла — вот в чем дело. Чтобы не чувствовать себя слишком одинокими.

— Любовь — одно, а секс — совсем другое, — пустилась в рассуждения Чаро. — Стоило моему Альфредо до меня дотронуться, как я тут же кончала, причем без всякого секса. Чудесное ощущение! Что до меня, то я верю в любовь.

— А у меня от любви свербит в глотке-е-е! — завопила Ванесса.

— Берите пример с животных. Самцы чуют течку, исходят похотью и покрывают самку. Проще пареной репы… — настаивал Антонио.

— Меня ты покрывать не будешь, — рассердилась Чаро.

Лисардо и молодая пара поднялись из-за стола и ушли не простившись.

Ванесса в истерике затопала ногами.

— Видала мудака, Чаро?! Хочет, чтобы я за ним бегала. Вконец обнаглел, словно я пустое место. — Она резко повернулась к Антонио: — Кретин, убери свою вонючую камеру! Ты привлекаешь к нам внимание.

— Ванесса, девочка! Он же не делает ничего плохого!

— Не делает, не делает… — передразнила Ванесса. — Хватит с меня. Ни одной фотки! Хочешь снимать — гони телек! А без него — и не суйся ко мне.

Антонио спрятал маленькую «Лейку» глубоко в карман брюк.

— Ой, Ванесса! Держи меня! Глянь на его ширинку. Вздулась, как у того дядьки, помнишь? Кажется, его звали Питуфо. Он делал стойку в дверях школы, расстегивал штаны и вынимал свое хозяйство. А хрен у него был выкрашен синей краской. Подумать только, синий хрен! В жизни не видела такого большущего хрена! Даже у Альфредо.

— Его потом поймали и всыпали по первое число. Надавали пинков по яйцам. Мне Пили рассказывал, — вспомнила Ванесса.

— Вмешался родительский комитет. Собрались крепкие мужики и чуть не забили его палками до смерти. Одну мошонку — так совсем отшибли. Пришлось увезти его в больницу. Ты знаком с Питуфо, Антонио?