Восприимчивость, которая позволяет им заниматься искусством, – это та же ранимость, из-за которой критику они переживают гораздо болезненнее. И все же многие продолжают выставлять свои работы, рискуя подвергнуться критике. Как будто у них нет выбора. Они творцы, и самовыражение их исцеляет.

Если творец так боится осуждения, что не может двигаться дальше, видимо, его желание делиться своей работой слабее стремления оградить себя. Возможно, искусство – не его призвание. Его темперамент послужит иной цели. Этот путь не для всех. Здесь всегда будут препятствия.

Мы не обязаны следовать призванию лишь потому, что обладаем талантом или навыком. Не забывайте, что способность к творчеству – благословение. Привилегия. Мы делаем этот выбор. Никто нас не заставляет. Если не хочется – давайте не будем.

Некоторые успешные художники, творя и показывая свои работы публике, глубоко не уверены в себе, склонны к саморазрушению, страдают от зависимости, сталкиваются с другими препятствиями. Нездоровое представление о себе или тяжелая жизнь бывают топливом для великого искусства, порой создают бездонный источник инсайта и эмоций. Все это в длительной перспективе может и помешать художнику, и побудить его творить.

Те, кому в этом смысле особенно трудно, как правило, не способны творить постоянно. Не потому, что лишены таланта, а потому, что преодолеть препоны и создать шедевр им удается всего раз или два.

Почему столько великих художников умирают от передозировки в молодости? Наркотиками они заглушают муки своего бытия. А мучительно оно из-за обостренной восприимчивости, которая и побудила их творить.

Если ослепительную красоту или мучительное страдание вы видите в том, мимо чего остальные проходят равнодушно, вы все время переживаете потрясения. Это может сбивать с толку и угнетать. Когда окружающие не видят того, что замечаете вы, не чувствуют того, что вы, возникает ощущение изоляции, отчужденности и инаковости.

Этот накал эмоций, такой мощный, когда он выражен в творчестве, – те же самые черные тучи, от которых хочется спрятаться, чтобы спокойно уснуть или найти силы встать с кровати и встретить новый день. Благословение и проклятие.

Выдумывайте

Хотя искусству подспудные сомнения порой на пользу, творческому процессу они могут помешать. Взяться за работу, завершить ее, представить публике – многие из нас застревают на этих ключевых этапах.

И как нам сдвинуться с мертвой точки после всего, что мы себе напридумывали?

Одна из лучших стратегий – понизить ставки.

Мы привыкли считать, будто нет ничего важнее нашего ремесла, что оно определит нас раз и навсегда. Попробуйте сделать шаг вперед, отталкиваясь от более точного представления: наш скромный проект – просто начало. Задача – довести его до конца и перейти к следующему. Следующий – ступенька к новой работе. Так вы будете продуктивны всю свою творческую жизнь.

Все искусство – неоконченный процесс. Полезно рассматривать текущий проект как эксперимент. Опыт, исход которого для нас непредсказуем. Из любого результата мы извлечем полезные выводы для следующего эксперимента.

Если отталкиваться от представления, что нет правильного и неправильного, хорошего и дурного, что творчество – спонтанная игра без правил, проще с радостью нырнуть в процесс созидания.

Мы играем не ради победы, а ради игры. В конце концов, играть – весело. Перфекционизм мешает веселиться. Есть и цель посложнее: обрести равновесие в самом процессе. Создавать и представлять публике свои работы с легкостью.

Оскар Уайльд говорил, что некоторые вещи чересчур важны, чтобы воспринимать их серьезно. И в их числе искусство. Снижая планку, особенно поначалу, вы раскрепощаетесь – можно играть, делать открытия и экспериментировать без оглядки на результат.

Это не просто способ нащупать в себе опору. Лучшие работы мы создаем, когда активно играем и экспериментируем – и внезапно делаем удачные открытия.

Есть другой способ преодолеть неуверенность: обозначить ее. Я работал с артистом, которого сомнения парализовали, мешали двигаться дальше. Я спросил, знаком ли он с буддистским понятием папанча – «засилье мыслей». Это склонность разума на любой опыт откликаться оглушительной лавиной внутренней болтовни.

Он ответил: «Я прекрасно знаю, что это. Я сам такой».

Узнав, как называется то, что ему мешает, он усмирил свои сомнения и стал воспринимать их не так серьезно. Когда они давали о себе знать, мы называли их папанча, замечали и шли дальше.

Я был на встрече с артисткой, которая как раз выпустила весьма успешный альбом, но боялась работать дальше и перечисляла всевозможные причины бросить музыку. Всегда найдется убедительная причина не продолжать начатое.

«Да и ладно, ты же не обязана. Ничего страшного. Если музыка не приносит тебе радость, брось. Это же твой выбор».

Стоило мне так сказать, лицо ее переменилось: артистка поняла, что она счастливее, когда творит.

Еще полезна благодарность. Если осознать, что тебе повезло, если ты можешь творить, а любимое дело иногда даже приносит прибыль, чаша весов может склониться в пользу работы.

В итоге стремление к творчеству должно перевешивать страх.

От этого страха не могут избавиться даже некоторые величайшие артисты. Один легендарный певец, выступавший больше полувека, так и не переборол страх сцены. Он боялся до тошноты, но все равно каждый вечер выходил на сцену и давал умопомрачительный концерт. Принимая свои сомнения, не пытаясь вычеркнуть их или подавить, мы истощаем их, и они не так нам мешают.

Стоит различать сомнения в творчестве и сомнения в себе. Сомнение в работе: «Пожалуй, эта песня могла бы быть и получше». Сомнение в себе: «Я не способен написать хорошую песню».

Эти высказывания – как день и ночь, и в смысле точности, и в смысле воздействия на нервную систему. Сомнения в себе рождают безнадежность, ощущение имманентного бессилия перед задачей. Подход «все или ничего» – это тупик.

А вот сомнения в качестве работы подчас могут ее улучшить. Так можно досомневаться и до совершенства.

Бывает так, что у вас есть неидеальный вариант любимой работы, вы доводите ее до совершенства – и она нравится вам уже меньше. Значит, с прежним вариантом вы попали в точку. Совершенство – не главное.

Благодаря проверке орфографии я понял, что вечно выдумываю слова. Печатаю слово, а компьютер говорит, что такого слова нет. Но оно похоже на то, что я хочу сказать, и временами я все равно его использую. Я знаю, что оно значит, – наверное, читатель тоже поймет, а реальное слово нам бы только помешало.

Порой в несовершенствах, которые так и тянет исправить, и есть величие работы. Или нет. Мы редко понимаем, в чем величие. Никто не знает. Самые правдоподобные версии – в лучшем случае теории. «Почему» остается вне нашего разумения.

Пизанская башня была архитектурной ошибкой; строители пытались ее исправить, и стало только хуже. Теперь, сотни