– Вы, Борис Анатольевич, Вооружённые силы Российской Федерации не представляете. Это раз. А два, мы с Верой хотели бы посмотреть на тот контракт, который она подписала, и пообщаться с командованием той части, где она служит, если таковой контракт у вас найдётся. Как только мы его увидим, она сразу же получит форму, довольствие и приступит к своим служебным обязанностям в Вооружённых силах.

– Татьяна, вы же понимаете, что при необходимости мы можем не соблюдать никаких формальностей?

– Понимаю.

– Прежде всего, разумеется, нам нужно сотрудничество в проекте Тамп.

– Борис Анатольевич, с этим, как раз, никаких проблем. Легализуйте Веру, сделайте ей настоящие документы, подпишите контракт от Тампа, платите зарплату и человек будет с удовольствием и пользой работать и, я не сомневаюсь, все оговоренные контрактом должностные обязанности будут исполнятся безупречно. Непосредственный руководитель там Зинаида Васильевна и она с превеликим удовольствием возьмёт к себе такого сотрудника.

– У нас есть экипировка и оружие Стебловой. Мы их изучаем. По некоторым вопросам, связанным с ними, нужны консультации.

– Здесь я тоже не вижу никаких препятствий, – сказала я. – Схема та же, контракт, условия. Надеюсь, вы понимаете, что устраивать личное общение между вашими исследователями и Верой совершенно нецелесообразно по соображениям хотя бы неразглашения личности консультанта.

– Сама Вера, – Хомянин первый раз её так назвал. – тоже представляет для нас исследовательский интерес.

– А вот тут всё сложно, и я не готова, – сказала я. – Сейчас могу лишь поделиться своими соображениями. И они такие. Вера – не устройство, она – человек. У устройства можно открутить какую-то деталь или залить в него какую-то жидкость, потом исследовать эту деталь или реакцию на жидкость, потом установить эту деталь обратно и поменять жидкость на прежнюю. С человеком так не получится. Погибнет человек или перестанет нормально жить. Расставьте приоритеты. Что важнее, проект Тамп или искусственные суставы. У вас же есть яйцеголовые. Пусть соберутся и выработают методику, которая позволит вам с согласия Веры и не причиняя ей вреда и неудобств, исследовать то, что можно и забыть о том, чего нельзя. Иначе она просто оставит вам свой труп и не получите вы ни зарплаты, ни премии, ни очередного звания, ни награды, ни даже приличной пенсии.

– В целях безопасности и секретности Стеблову целесообразней всего поселить в зону со специальным режимом. Там её будут охранять и она будет защищена.

– Ни охранять, ни защищать её не надо. Пусть она живёт там, где сама хочет. Пусть со мной живет – проверенный вариант. И вам не придётся зачищать всех, кто связан со мной и с Верой – моих родственников, наших друзей, родственников друзей, а там даже один генерал-майор есть из Вооружённых сил, наших сотрудников, их родственников. Берите на работу меня – я хорошая и готова сотрудничать. Вы же всё это будете обсуждать, Борис Анатольевич. Давайте приложим максимальные усилия к тому, чтобы всё было правильно и эффективно, без дурацких волюнтаристских выкрутасов.

– Последнее, Татьяна, – сказал Хомянин. – Интернет. Деятельность в интернете на предмет популяризации алформации.

– На счёт алформации проконсультируйтесь, пожалуйста, с Зивой…

– С кем проконсультироваться?

– С Зинаидой Васильевной. Консультироваться с ней абсолютно безопасно, но очень перспективно.

– Скажите Зинаиде Васильевне такую фразу, – вдруг заговорила до этого молчащая, как рыба, Вера. – Она открыла односторонний канал в будущее и передаёт по нему свои координаты. И тут же спросите. Не надо ли послушать в Тампе входящие на предмет сообщений об алформации?

– То есть, ты полагаешь, твоя алформационная деятельность в интернете может иметь практическое научное значение для Тампа? – спросил Хомянин.

– Да.

– Так, – Хомянин заглянул куда-то под стол и вынул оттуда чёрную кожаную папку. Он достал из папки два бланка, один метнул по полировке стола мне, другой Вере. – Подписка о неразглашении. Вот вам ручка, подписывайте. Я всё понял, Татьяна. Понял твою позицию. Ты, конечно, ещё совсем молода и наивна, но я постараюсь максимально учесть всё, что ты сказала. Ничего не обещаю и ничего говорить сейчас не буду. Вот тебе мой номер, внеси в контакты. Позвоню на днях.

– Мне очень повезло, – сказала я.

– Это в чём же, – спросил Борис Анатольевич

– В том, что мне приходится иметь дело с умным и циничным человеком. Будь вы благодушным дураком, всё было бы гораздо печальней.

– Хех, – хрюкнул от смешка Хомянин. – Да ладно! Неужто ты меня не обманула бы или не запугала?

– А толку? – пожала плечами я. – У меня нет средств обманутого и запуганного долго в этом состоянии держать. Можно друг друга бояться, а можно друг на друга полагаться – это два совершенно разных состояния.

Когда я посмотрела на Веру, то мне показалось, что она не очень-то поняла, о чём я только что с Хомяниным толковала. Всё понятно, Вера. Это я тебя защищаю. Тебя и себя.

2

На душе у меня было неспокойно-неспокойно. Это когда ты даже вроде стараешься не думаешь о том, что тебя беспокоит, отвлекаясь чем-нибудь, а всё равно подташнивает и сдавливает всё внутри. Это страх. Он и таким бывает. Не сразу в одно мгновение накатил, нахлынул и заставил тебя штаны обмочить, а душит, душит, душит, но так, что дышать вроде и можешь, а вроде и нечем.

Если бы я могла вместе с Верой куда-нибудь сбежать, скрыться куда-нибудь, где нас никогда не нашли бы, я бы сбежала. Всё бросила, и учёбу, и папу с мамой, и даже Ваню и сбежала от этого страха, такой он невыносимый. Я ходила с утра на занятия, после обеда ехала в офис, дома повторяла со стикеров китайские слова, а он сосал, сосал, сосал сердце.

Мы с Верой даже не разговаривали на тему, что будет. Пока Хомянин не позвонит, все разговоры бесполезны и, как назло, Ваня не звонил – у них какой-то десятидневный рейд на выживание, и Торопов не показывался – уехал в Екатеринбург за новым суперским станком для обработки литых дисков.

Вера с утра ездила на завод, а после обеда, когда привозила меня в офис из университета, со своим гладкокнопочным ноутбуком уходила в переговорную комнату или в нашу библиотеку и там работала – у неё единственной в офисе не было своего рабочего места.