Дирижёр и директор оперы тем временем постепенно выходили из зачарованного состояния и поглядывали друг на друга, часто моргая, словно глупые совята. Вольфштайн вдруг проговорил неуверенно и как-то несуразно:

– Что ж, дорогой Шнаузе, нам нужен королевский ресторан, Вы это поняли, да?

Шнаузе молча кивнул и медленно побрёл к выходу. Дирижёр вздохнул и последовал за ним.

К назначенному времени они прибыли в тот же отель, одетые по-вечернему элегантно и празднично. Поёрзав в уже знакомых им креслах минут пятнадцать, почтенные господа занервничали и принялись озираться по сторонам. Татьяны всё не было. Конечно, можно было позвонить ей в номер и поинтересоваться, собирается ли русская красавица спускаться к ним. Увы, этот вариант отпал сразу же в виду своей невежливости. Но в самом модном ресторане города их ждал столик, и если господа опоздают, они вполне могут остаться без него. И что тогда делать, как развлекать женщину, привыкшую к роскоши и разнообразию во всём?!

Внезапно послышался громкий лай, и из лифта выскочила Татьяна в шелковом кремовом платье с огромным волкодавом на поводке. Пёс рвался вперёд и тащил её вперёд с прытью молодого рысака. Русская певица что-то кричала своему питомцу и смеялась, видя свою беспомощность. Тогда Шнаузе вышел вперёд и резко выкрикнул какие-то команды на немецком. Волкодав мгновенно остановился и сел рядом с видом покорной овечки. Татьяна выронила поводок и облегченно вздохнула.

– Господин Шнаузе, Вы – мой спаситель! О, если бы не Вы… – испуганно проговорила дива, с ужасом разглядывая свои красные, натертые поводком руки.

– Хорошо, что он не успел вытащить Вас на улицу! Он не понимает русского языка: все Ваши крики пёс принял за игру, это только раззадорило его! – сочувственно произнёс директор оперы.

Бледная Татьяна молча кивнула в знак согласия. Вольфштайн подошёл к ней и взволнованно воскликнул:

– Дорогая, как Вы? Откуда у Вас этот пёс?

– Господин Вольфштайн… – срывающимся голосом начала Татьяна.

– Рудольф! – быстро поправил её дирижер.

– Рудольф, я вышла погулять и встретила друга. Ему некуда было девать собаку, и я согласилась побыть с Диком пару часов. Но без своего хозяина он стал совсем неуправляем! – расстроенным голосом проговорила певица.

– Татиана, Вы согласились побыть с этим огромным псом, не зная его!? – ошеломленно воскликнул Шнаузе, большой знаток гончих и других охотничьих собак.

– Господин Шнаузе…

– Арнольд…

– Арнольд, я… мне неловко было отказать… и такая милая собака, эти глаза… а потом она побежала и… – растерянно ответила Татьяна, разводя руками.

– Ваш друг заберет её сам или?.. – спросил Шнаузе.

– Он обещал прийти сюда в семь вечера, но его нет…

– Видите ли, у нас забронирован столик в самом лучшем ресторане города… на семь сорок, и нужно понять, как быть дальше! – серьёзно проговорил Шнаузе, и Вольфштайн энергично закивал, поддерживая своего визави.

– Но я не могу оставить Дика! Альберт рассердится! – возразила русская дива.

– Альберт!? Альберт Дирк? Первая скрипка моего оркестра!? – гневно воскликнул Вольфштайн.

– Ну, да… – скромно ответила Татьяна.

– У Вас много друзей в Вене? – сухо поинтересовался Шнаузе, трезво оценивая свои шансы.

– Да, – удивленно проговорила певица, поглядывая то на дирижера, то на директора оперы.

Шнаузе и Вольфштайн тоже многозначительно переглянулись.

– Что ж, берём Дика с собой в ресторан, – Шнаузе снова взял инициативу в свои руки. – У господина Вольфштайна большой салон, не так ли, Рудольф?

Дирижер судорожно сглотнул и согласно кивнул. Директор оперы мысленно потирал руки. Но тут в отель вошел водитель такси.

– Фройлен Ларионова? Машина прибыла.

Соперники потеряли дар речи и остались стоять с волкодавом на поводке, наблюдая как Татьяна выпархивает из отеля и радостно садится в такси.

В ресторане было людно. Пока Татьяна сидела за самым лучшим столиком и благодарно принимала внимание официантов, повара и мэтра зала, Шнаузе и Вольфштайн бранились с сотрудником ресепшена, который встал в позу и ни в какую не соглашался пускать их в зал с ТАКОЙ собакой. Даже сдержанный Шнаузе покраснел от возмущения. На его массивной шее вздулась вена и пульсировала таким негодованием, что его, пожалуй, хватило бы на весь ресторан. В Вене действовало негласное правило – собакам и их хозяевам всюду зелёный свет. И вдруг – с ТАКОЙ СОБАКОЙ! Вольфштайн эмоционировал, размахивал руками, как на премьере, кричал, что он дирижер Венской оперы и что он будет жаловаться. Сотрудник ресторана чинно кивал головой, ехидно ухмыляясь про себя, и упорно держал оборону зала.

Так бы они и ругались, но неожиданно произошло нечто совершенно невообразимое. Дик громко рявкнул, устав от затянувшегося конфликта. Татьяна подняла голову от меню и заметила своих знакомых у входа в зал. Взволнованно ахнув, она подозвала метрдотеля и попросила пропустить всю честную компанию – ведь это её друзья! Официанты засуетились и почётным кортежем сопроводили пса и двух господ к столику Татьяны. Дика усадили на подстилке у стены, сразу же предложив ему воду и собачье угощенье, будто бы почётным гостем был он, а не все эти склочные люди. Впрочем, и взбудораженных Шнаузе и Вольфштайна также усадили на мягкие кресла и даже принесли им хороший коньяк в качестве извинения за причиненные неудобства. Господа поворчали немного, но приняв благородного напитка, слегка успокоились.

– Татиана, простите, Вы и в этом ресторане всех знаете? – удивленно поинтересовался Шнаузе.

– Ну, не то, чтобы всех, но кого-то знаю, – скромно ответила она.

– Мы ведь тоже здесь не первый раз, но нам не удалось договориться, а Вам это удалось с первого раза! – сухо заметил Шнаузе.

– Мне очень жаль! Просто здешний шеф-повар – двоюродный брат моего секретаря Джузеппе, и среди официантов тоже есть его родственники и друзья, а метрдотель – русский, который работал в российском посольстве в Вене. Поэтому так получилось, что я всех знаю! – извиняющимся тоном произнесла Татьяна.

Шнаузе смотрел на Вольфштайна и думал, вот оно, дежа вю: они снова чужаки на своём же игровом поле, и родной город не даёт им никаких преимуществ. Вольфштайн тоже смотрел на Шнаузе и тоскливо думал о том же самом. А ещё о том, сколько девушек из его же оркестра мечтали бы сейчас оказаться на месте Татьяны. Но он не стал искать лёгких путей. И вот итог… Чужие в своём же ресторане, они ужинают с огромной собакой и абсолютно непредсказуемой русской, которую тут все любят и знают.

Однако пора было возвращаться в игру, ведь дама скучала, и получалось не очень вежливо.

– Татиана, Вы знаете, однажды ночью я ехал на своём кабриолете с охоты и решил ради шутки посадить свой трофей – убитого оленя – на пассажирское место рядом со мной. Но поскольку машина у меня праворульная, олень оказался слева. И вот, рядом с небольшой деревушкой меня останавливает полицейский. Говорит, на всех камерах у меня олень за рулём! Они перепугались там все, а когда увидели, в чём дело, так смеялись, что одному офицеру даже плохо стало! Представляете? – Вольфштайн решил поделиться своей весёлой охотничьей историей.