– Что с ней? – взвыл Ал, когда мы прибыли в факторию.

– Разберитесь сами, – загадочно ухмыльнулся Атиус. – Считайте это новым экзаменом по антимагии. Подсказку вы получили, действуйте. А я пошел обедать.

Разумеется, Ная гораздо больше интересовал трактир, чем мои странности. Верный Ал остался со мной.

– Старый хрен явно тебя заколдовал, – озабоченно заявил друг, когда мы вошли в пустую по случаю обеденного времени казарму и уселись на топчанах. – Ну-ка, снимай его подарочек!

Я рванула кожаный шнур, отбросила амулет прочь, прислушалась к себе. Легче не стало. Если в этой штуке была какая-то магическая зараза, то она успела перекочевать в мои мысли. На подвижном лице Ала отразилось сожаление, смешанное со злостью.

– Поехать обратно и вытрясти из него душу? – задумчиво протянул он.

Я махнула рукой. Существовал гораздо более простой и надежный способ. Раш-и.

Сконцентрироваться было невероятно сложно. В сознании плясали снежные вихри, мелькали незнакомые лица, свистел северный ветер. И так хотелось уйти туда, к людям, которые могли понять меня, стать моей семьей и племенем! Обрести свободу. Но где-то в глубине разума еще сохранился росток здравого смысла, говоривший, что эта свобода, к которой я так стремлюсь, на самом деле лишь иллюзия, за которой меня ждут рабские цепи. Я нащупала этот крохотный росток и принялась осторожно взращивать его.

Прошло много времени, прежде чем мне удалось усмирить порывы души и тела и постепенно, медленно, войти в раш-и. Больше не было ни диких желаний, ни страстей – на меня снизошло прохладное спокойствие, состояние равновесия. И в то же время я ощутила невероятную силу. Мир замер, все вокруг перестало существовать, остались только я и амулет. Сформировав из энергии разума тонкую плеть, я прикоснулась к костяному кругу, исследуя его, вытягивая информацию, заглядывая в прошлое. Вещица сопротивлялась, не желая делиться своей тайной. Но мое сознание победило. И увиделось тогда заснеженное поле, шатры из оленьих шкур, костер, выбрасывающий вверх оранжевые языки. И колдун в белой шубе, плетущий заклинание, произносящий неведомые слова. Я не понимала их смысла, но знала, о чем говорит старик. Он призывал в свидетели стихии огня, воплощенного в костре, воздуха, порождающего ветер и воды, превратившейся в снег, он просил землю откликнуться и подарить мертвой кости свое притяжение. Хватал невидимые отклики стихий, вплетая их в свою волшбу, скручивал заклинание в тугую нить. А потом резко встряхнул руками, и пульсирующие чары сорвались с кончиков пальцев, впитываясь в амулет. В этом действе была своеобразная красота – красота древней стихийной магии. Я впервые ощутила, как прекрасно бывает волшебство. Мне было жаль разрушать его, и я бережно расплела заклинание, отпустив составляющие его частицы на свободу.

– Браво!

Вернувшись к действительности, я увидела стоящего на пороге Атиуса. Маг широко улыбался и аплодировал:

– Браво, Мара! Ты сумела перейти на следующую ступень обучения. – Усевшись рядом со мной, он поднял опустевший амулет и предложил: – Надень на память. Теперь это просто кусочек резной кости.

– Жестокое испытание, – нахмурился Ал. – А если бы она не справилась и убежала в селение?

– Тогда это стало бы испытанием для вас с Наем. Отправились бы ее выручать. – Посерьезнев, сказал маг. – Я позволил Маре надеть амулет только потому, что верил в ее возможности. Будь на ее месте человек, он не совладал бы с заклинанием Нанука. Но орки отличаются устойчивостью к чарам. К тому же Мара очень сильный антимаг.

– И зачем старик это сделал? – поинтересовалась я.

– Судя по всему, он озабочен улучшением породы. Хочет, чтобы его народ снова стал свободным и независимым. Кстати, завоевание других племен – его идея. Он поит Ыргына травами, от которых у вождя появляется отвращение к ржавке. Правда, действуют его зелья недолго – потребность в горячительном у нордийцев уже в крови. Вот он и решил женить Ыргына на тебе, чтобы получить здоровое потомство.

Я промолчала, мысленно желая Нануку удачи, несмотря на его козни в отношении меня. Потому что если он сумеет захватить власть, то следующим шагом станет выдворение из страны арвалийских торговцев. А это будет справедливо.

– Отдыхайте, – сказал Атиус. – Завтра с утра выступаем. Местный погодник говорит, надвигается еще одна снежная буря. Нужно успеть пройти перевал.

Мы с удовольствием выполнили приказ командира и остаток дня провели в ничегонеделании. Наелись до отвала в трактире и завалились спать.

Насчет утра Атиус высказался слишком мягко. Он поднял нас, когда на небе еще не потухла Ночная волчица. Несмотря на предупреждения мага-погодника, твердившего, что путешествие накануне метели равносильно самоубийству, мы покинули факторию. Не сумев отговорить нас, волшебник с управляющим выделили отряду проводника из местной охраны.

Начало пути казалось спокойным: ветер стих, вокруг воцарилась тишина.

– Нехорошо, – бормотал проводник, – плохо дело…

Ребята лишь пожимали плечами. И лишь я одна мысленно согласилась: в северных краях такое зимнее безмолвие сулит непогоду. Вскоре наши опасения подтвердились. На рассвете с неба посыпались большие пушистые хлопья. Внезапно налетел ветер, подхватил снежинки, поднял сумасшедшую круговерть. Жалобно заржали испуганные кони, и только мой Зверь, привычный к холоду и снегу, продолжал спокойно пробираться сквозь буран.

– Возвращаться надо, пока не поздно, – проводник с трудом перекрикивал вой метели. – Занесет!

– Успеем, немного осталось, – настаивал Атиус. Но его слова заглушил страшный грохот, от мощных раскатов которого задрожала земля.

– Лавина с гор сошла, – пояснил проводник.

Пройдя пару миль, мы убедились в его правоте: перед нами высилась огромная белая гора, похоронившая под собой и перевал, и подступы к нему, отрезавшая все пути к большой земле. Мы оказались заперты в Нордии до весны.

Лэй

Я неожиданно для самого себя широко распахнул глаза, будто кто-то одним рывком выдернул меня из сна. Такое пробуждение обычно случается, если резко толкнуть спящего. Первые несколько секунд я не мог прийти в себя и осознать, где нахожусь. Когда же мне, наконец, удалось собрать разбегающиеся мысли в беспорядочно копошащуюся в голове кучу и с трудом сфокусировать взгляд на одной точке, пришла боль. Не то чтобы она была совсем уж невыносимой – нет, можно назвать ее терпимой. Но все тело ныло, будто я угодил под табун бешеных, диких лошадей, которые по странной случайности меня не растоптали в лепешку, а лишь попинали от души. Не болели, разве что, только ноги. Справившись с приступом боли, я принялся осматривать место, в котором очутился неизвестным образом.

После беглого обследования я выяснил, что нахожусь в довольно просторной пещере. Помещение освещалось несколькими лучинами, воткнутыми в естественные трещины стен. В некоторых местах примерно на высоте моего роста, прямо в камень были вбиты металлические крюки, с которых пышными связками свисали разнообразные сушеные травы – в основном, лечебные. Большинство растений мне были известны, но имелись и те, которые я видел впервые. Высокий потолок покрывала копоть от сложенного из камней очага, находившегося в центре пещеры. Над огнем, на перекладине висел котелок, в котором начинало закипать какое-то варево. Кстати, его запаха я совсем не ощущал. Пол хозяин жилища содержал в весьма относительной чистоте. Везде был разбросан мусор: пожухшие, явно валявшиеся здесь с прошлого года листики, веточки, мелкие камешки и крупные черные перья.