беседы. Но так и не понял, что делать. А ему к тому же предстояло признаться в собственной лжи. И при этом необходимо провести идеальное свидание – голова лопалась…

От напряжения он невольно застонал, и вдруг кто-то сзади беспокойно спросил:

– Вы в порядке?

«Это же не госпожа Ариакэ?»

Харуто с большой опаской оглянулся и в самом деле обнаружил за спиной Мисаки.

«О нет! Она увидела, как я стону! Что ж за неудачник стонет посреди Синдзюку?!»

Но одновременно… Харуто сглотнул – нет, ну до чего хороша!

Он впервые видел ее в повседневной одежде. На свидание девушка надела легкую кофточку мелкой вязки, джинсы в обтяжку и вязаную карминовую шапочку. Ей так шел наряд, как будто фасоны придумали специально для нее. И личико казалось еще милее, чем обычно. Видимо, из-за нежного макияжа.

Харуто от переизбытка чувств застыл, как каменный истукан.

– Что с вами? – спросила Мисаки, махая у него перед лицом ладошкой. Кажется, она немного волновалась. Ну еще бы: вот так прийти на свидание с клиентом. Да еще с тем самым, которому отрезала мочку.

– Э… Спасибо, что пришли! – поблагодарил он тоном голосового помощника, и девушка смущенно покачала головой.

Так они и пошли в Синдзюку-гёэн[11] по улице Косю.

– Чудесная погодка, правда?

– Действительно.

На этом диалог закончился.

«Что за стариковские речи?! А ну соберись! Ой, точно! Мужчина должен идти со стороны проезжей части, чтобы защищать даму! Так писали в книге!»

Восстав из пепла, Харуто попытался немедленно оказаться по правую сторону от Мисаки. Маневр не удался: они столкнулись плечами. Девушка пошатнулась, и Харуто рассыпался в извинениях.

– Что такое? – удивилась Мисаки.

Лицо у Харуто свело судорогой.

– Понимаете, я просто вспомнил, что мужчина должен идти ближе к проезжей части…

– Чего?

– Ну, а ну как машина выскочит на тротуар?

– Я думаю, тут мне все-таки ничего не грозит… – в смятении заметила Мисаки, указывая на пешеходное ограждение.

«А-а-а!!! Что ж я за идиот-то! Такое случается только в голливудских фильмах! Это уже просто клиника!»

– Надо же! И правда! Ну, тогда я спокоен! Ха-ха-ха!.. – посмеялся Харуто, а у самого наворачивались слезы. Ему хотелось исчезнуть. На этом самом месте провалиться под землю.

Мисаки словно разглядела, что творилось у спутника в душе, и предложила:

– Но если хотите, то, конечно, идите справа.

От ее деликатности захотелось плакать еще сильнее.

Но нельзя. Только не слезы. А шанс реабилитироваться еще обязательно представится.

Однако катастрофы посыпались градом.

На запертых воротах парка висела табличка с равнодушной надписью: «Сад закрыт». При виде надписи мыслительный процесс в голове Харуто остановился.

О нет… Это предел. От осознания собственной тупости Харуто поплохело. Интересно, удивится ли госпожа Ариакэ, если его прямо сейчас вывернет наизнанку? А может, он просто спит и видит очень реалистичный сон?

– Надо же, у них сегодня выходной! – вздохнула Мисаки. Харуто тут же пришел в себя.

«Проклятье! А сейчас она скажет, что ничего не поделаешь, придется разойтись по домам! Ни за что – свидание еще десяти минут не продлилось!»

– А м-может, тогда в Ёцую? Там тоже сакура растет!

Они сели на линию Маруноути и продолжили путь до новой цели.

«Вот тут уж наверняка полюбуемся», – решил Харуто… и жестоко ошибся!

В саду «Сотобори», который раскинулся между Ёцуей и Иидабаси, действительно полностью распустилась сакура – и на нее сбежалось посмотреть пол-Токио. Гости расстилали между деревьями голубые клеенки, выпивали и шумели. И несмотря на то что был еще только понедельник, и даже не вечер, прямо на земле развалился пьяный в стельку мужик, а какие-то здоровенные лбы – предположительно студенты – вовсю горланили, распивая из банок тюхай[12]. Атмосфера в парке была настолько неромантичная, что у Харуто чуть не подкосились колени.

«Ах… ах вы засранцы! Да вам не сакура нужна, а нажраться на свежем воздухе! Как вообще японцы допустили, чтобы именно так сложилась традиция любования цветами? Всё, пропало мое долгожданное свидание».

Вдруг еще и тот самый пьяный мужик застонал, и его стошнило. Мисаки брезгливо отвела взгляд.

«Мужи-и-и-ик! Ты зачем блюешь?!»

Еще бы чуть-чуть – и Харуто накинулся бы на него с кулаками. Однако он справился с собой и сказал:

– Ну, не будем стоять на месте!

Они с Мисаки почти сбежали в сторону Итигаи.

– Простите. Если честно, я никогда раньше не ходил смотреть сакуру, поэтому не знал, чего ждать. Не представлял, что будет так людно.

– Никогда? – изумилась Мисаки. – Вы ни разу не ходили на сакуру?

– Нет… Ну, то есть в детстве, может, разочек.

– Не любите цветы?

– Нет-нет, к цветам я нормально отношусь. Конкретно сакуру не очень жалую.

– Это за что же? – Мисаки непонимающе склонила голову набок.

– Как вам сказать… Красивая она, конечно, но опадает сразу, как зацветет, так? И мне всегда ужасно грустно. Хотя да: молодец я, конечно, что сам вас сюда позвал, а теперь говорю подобное.

– Вам никогда не говорили, что вы странный? – спросила девушка, пряча лицо в ладошках и хихикая. – Все японцы любят сакуру.

– Да, было дело, друзья в старшей школе считали, будто я чудак.

– Вот-вот! Впервые вижу человека, который так холодно отзывается о сакуре.

В ответ на неожиданную улыбку Харуто и сам расцвел.

Ради того, чтобы Мисаки улыбнулась, он был готов на что угодно – даже прослыть большим оригиналом.

Девушка, кажется, немного расслабилась и стала разговорчивее. В том числе рассказала больше о себе.

На выходных она часто выбирается в кино, особенно на боевики, а под влиянием старшего брата влюбилась в бейсбол. Их семья держит скромную идзакаю, и Мисаки с какой-то даже гордостью поделилась, что брат готовит очень вкусный тяхан[13]. А еще она сладкоежка, притом понимает, что рано или поздно растолстеет, но по дороге с работы никак не может отказать себе в пудинге или желе.

– Почему вы решили стать парикмахером? – спросил Харуто.

Девушка, идя от него по левую руку, стала смущенно накручивать на палец прядь.

– Если честно, у меня от природы вьются волосы. Мальчишки в младшей школе дразнили «Кудряшкой». Я страшно комплексовала и постоянно жаловалась маме с папой, как мне не нравятся волосы. А они никак не помогали – только повторяли, чтобы я не принимала близко к сердцу. Я отчаялась. Думала, мне всю жизнь так мучиться. И тут брат заметил, как я рыдаю, и отвел меня в ближайшую парикмахерскую. Я так волновалась! А парикмахер сказал: «Не боись, сейчас все починим» – и распрямил волосы… Я поверить не могла, что столько страдала из-за такой ерунды!