Первые ползунки новорожденному предоставит частная клиника — они входили в стоимость услуг, которые она оплатила.

И ей не придется выбирать имя. Эта задача, как и все прочие, ляжет на плечи приемной семьи.

Серена никогда не узнает, кто эти приемные родители. Никогда их не увидит. А может, и увидит — в будущем, случайно. Но не поймет, что это они. Как не узнает и своего будущего ребенка, если когда-нибудь встретит его или ее. В этом она была уверена.

Зов крови — хорошая отговорка для романтиков, не имеющая под собой никаких оснований в реальной жизни. Серена слышала, что более сорока процентов людей не знают, что они не дети своих отцов. А поскольку сама она не чувствовала никакой связи с семьей, которую покинула много лет назад, возможно, и плод, который она вынашивает, унаследует этот счастливый ген. Тот самый, что так облегчал ей достижение цели, которую она перед собой поставила.

Отделаться от ребенка раз и навсегда.

Мысль об этом должна была хоть как-то ее ранить. К примеру, в двенадцать лет ей подарили ангорского кролика. В то время она жила с мамой и отчимом. Всего через три дня родителям пришлось избавиться от животного из-за неожиданной аллергии у сводного брата. В тот раз Серена испытала прежде неведомую, почти невыносимую боль. Память об этом не потускнела до сих пор, и она боялась, что после родов испытает такие же страдания. Сравнение было не самым удачным, но страх — более чем обоснованным. Тем не менее по мере приближения судьбоносного момента беспокойство утихало, потому что Серена была уверена: она крайне мало может предложить малышу как с точки зрения материнского инстинкта, так и простого сочувствия.

Убежденная, что она права, что она не передумает и что она приняла наилучшее решение, Серена, как и планировала, вернулась из последней зарубежной командировки за две недели до того, как лечь в клинику.

Поздно вечером, приехав домой из аэропорта, она заварила простой травяной чай и выпила его стоя, в темноте и спокойствии своей кухни. Затем приняла горячий душ, собираясь поскорее лечь спать. С тех пор как ее живот стал огромным, она бросила смотреться в зеркало, ограничиваясь беглым оценивающим взглядом, чтобы по беспощадному отражению понять, выглядит ли она хоть немного презентабельно.

Так или иначе, ее невзрачные дни подходили к концу. Невысказанное обещание заключалось в том, что потом вернется прежняя Серена. А вместе с ней — туфли на высоких каблуках, одежда подходящего размера, алкоголь, суши, устрицы и прошутто крудо.

Но той же ночью тщательно и неустанно выполнявшийся план претерпел резкие изменения. Около трех часов ночи Серену разбудило внезапное и необъяснимое недомогание. Она поймала себя на том, что ошарашенно бродит по дому, опираясь на стены, чтобы не потерять равновесие.

Несмотря на туман в голове, она сознавала серьезность того, что вот-вот должно было произойти.

Она схватила телефон, чтобы вызвать «скорую», но не была уверена, что сможет говорить. На излете сознания она вспомнила о шнурах экстренного вызова — они имелись во всех санузлах квартиры. Если дернуть за шнур, в швейцарской роскошного небоскреба, где она жила, зазвучит сигнал тревоги и кто-нибудь придет ей на помощь. По крайней мере, так уверяла брошюра, предоставленная престижным агентством недвижимости, которое продало ей жилье.

Ближайший шнур находился в маленьком санузле, который уборщица использовала в качестве кладовой.

Войдя, Серена включила свет на зеркале. Она нашла взглядом шнур, висевший в ду́ше, которым никогда не пользовались, и поплелась к нему. Неловко передвигаясь в тесноте, она споткнулась о шланг пылесоса и сшибла с полок несколько бутылок моющего средства, которые упали ей под ноги. Серена прокляла домработницу Адмету, но не сдалась. Она потянулась к красному шарику на конце шнура. Ей показалось, что она коснулась его, но наверняка бы не сказала, потому что маленький мир вокруг внезапно перевернулся у нее перед глазами. Или, что вероятнее, это она потеряла сознание и упала на кафельный пол.

«Дернула ли я за него?» — спросила она себя, охваченная ужасными сомнениями.

Ее щека и скула прижимались к холодной кафельной плитке, силы стремительно покидали ее, и, прежде чем окончательно отключиться, Серена обнаружила, что смотрит на синюю бутылку жидкого средства для стирки, которая, как и она, упала на пол.

«Аромат Авроры», — прочла она на этикетке.

Что это за запах? И что бессмысленнее — название, данное каким-то маркетологом аромату явно химического происхождения, или то, что в подобный момент она задается таким вопросом?

Затем кто-то словно выключил свет.

Наступившая тьма была такой кромешной, что, когда Серена снова открыла глаза, ей показалось, что прошло всего несколько мгновений.

Кома, в которую она погрузилась, рассеялась. Серена ожидала увидеть перед собой синюю бутылку средства для стирки с ароматом Авроры, но лежала в палате реанимации.

Первым делом она отметила, что ей все-таки удалось дернуть за шнур. Иначе то, что она очутилась здесь, было бы необъяснимо.

Вскоре пришла медсестра, а затем и врач. Оба успокаивали ее, уверяли, что ей очень повезло, что она станет такой же здоровой, как и раньше, и что скоро ее выпишут.

От них она также узнала, что прошло три недели.

За это время случилось много чего. Хирурги спасли ей жизнь, устранив маточное кровотечение. И вместо частной клиники она попала в крупную больницу, где никто не знал, что она хочет отдать будущего ребенка на усыновление.

Ей показали маленького уродца, который, по их словам, был девочкой; врачи не знали, как называть ребенка, и Серену спросили, какое имя она выбрала. Не в силах ни возражать, ни объяснять, она решила сказать первое, что пришло в голову.

Имя «Аромат Авроры» звучало бы немного диковато.

— Аврора, — только и произнесла она.

4

Из-за невероятных обстоятельств, при которых Аврора появилась на свет, знакомым и коллегам Серены одновременно стало известно и о том, что ее жизнь в опасности, и о ее беременности. Она отдавала себе отчет, что будет непросто рассказать им, почему она скрывала беременность, и тем более — что она хотела отдать дочь. Простейший способ отвлечь всех от многомесячной лжи и избежать лишних вопросов — принять тот факт, что она мать.

Существование Авроры исключало любые сплетни, любые домыслы. И любую критику.

Правды никто бы не понял. Серену просто заклеймили бы как женщину, которая неспособна умерять свои сексуальные аппетиты и кончила тем, что залетела от первого встречного на Бали.

И