а вернулся в другую. Изнанки больше не существовало. Пятая Волна, а скорее лавина Знающих смыла, а точнее снесла завесу тайны нового Цикла. Десятки миллионов людей увидели Сны и Мир, наконец, проснулся от Зимней спячки. «Лето» и «летний Цикл» стали самыми популярными запросами во всех интернет поисковиках.

В ролике, который я только что просмотрел, было прекрасно всё. — От заголовка — «Клан «Центр» ликвидирует прокол с плана Жизни» — до комментариев, где творился "ацкий адд" и правил бал "сотона". Нет, писали там и адекватные персонажи, но основной ажиотаж создавали те, для кого на клавиатуре — слишком много "букоф". Общий тон был истерично-восторженный.

В описании к видео, имелось два десятка ссылок на страницы различных проектов и персональные. — Центр для Талантов — подростков из первого поколения Знающих без Снов. Биржа труда, где можно было устроиться на работу в структуре клана. Магазин изделий бытового, защитного и развлекательного характера. Форум, где выкладывались инструкции — как действовать при различных проявлениях Дыхания. Горячая линия для заявок и просьб о помощи. Личные аккаунты самых видных и популярных бойцов, где фанаты бились в истерике. И на каждой странице красовался герб или эмблема клана — на синем фоне четыре золотые сабли, по диагоналям, сходились рукоятями к центру — стилизованному изображению крепости.

Итак, Знающие, которые до зубной боли не переносят чужих на своей территории, по всему миру объединяются в организованные сообщества. И в этом море, как айсберги возвышаются Семьи, задающие темп событиям. Чем сильнее были контроль и давление властей, тем больше кланов появлялось в такой стране. Тем мощнее и многочисленнее были эти организации. Выжившие Знающие из первых Волн, наконец, осознали свою силу. Некоторые пробивали четвёртый, пятый, а единицы и шестой пороги. С такой мощью приходилось считаться даже властям сильнейших государств.

Я отложил телефон и провёл рукой по влажному лбу. Тело почти остыло после целого комплекса процедур — Упражнение, Созерцание, сиречь медитация, Порядок ножевого боя и тренировка Воли. Взял с тумбочки бокал с травяным отваром — секретный рецепт Суэна — и, задержав дыхание, влил горькую жижу в себя.

«Бр-р-р... Твою... Хпх-пх-пх... Мать!».

Посмотрел на внутреннюю сторону правого предплечья — три цепочки, из двенадцати долей каждая, начали наливаться тусклым серебристым свечением. Точнее, светились лишь двенадцать долей — по четыре в каждой цепочке — мой лимит на четвертом пороге Силы. Кожу на руке начало жечь — это обман — на самом деле, больно сейчас моей Воле, но от этого ничуть не легче. Даже наоборот. Я сжал кисть в кулак и сосредоточился на контроле. Боль — лишь проводник — пусть ведёт меня за собой. Свечение долей вышло на пик — не ярко, но интенсивно. Жгло, по ощущениям, уже саму кровь. Стиснув зубы, я добавил ещё один импульс Волей.

На запястье начало формироваться остриё, сотканное из пространственных колебаний и редких вкраплений света. Этот "язык" вытянулся сантиметров на двадцать, моргнул сломанным светодиодом и погас. Откат скрутил руку судорогой, я затряс своей конечностью, матерясь сквозь зубы. Однако, прогресс радовал — ещё не меч, но уже и не шило, как месяц назад, когда я нанёс последнюю долю и приступил к «ковке», подробно описанной Суэном. Да и время проявления — по капле, но увеличивается.

Подошёл к висящему на стене зеркалу и взглянул на вторую телесную Печать. Здесь уже прогресс наблюдался визуально. — Прощальный подарок Наставника, также из трёх цепочек, но образующих круги, я обводил серебряной краской уже сам. Некоторые доли исчезли, Печать начала обретать контуры. — Треугольники ушей, намётки глаз и носа, еле заметные линии гривы. Заря, как я её назвал — пассивная Печать. Я не могу сам призывать существо, которое уже спасло мне однажды жизнь. Как и любая кошка, эта гуляет и появляется когда захочет сама. Во всяком случае, пока. Когда-нибудь это станет изображением некоего представителя семейства кошачьих. А на руке — будет изображён клинок — Луч. Когда-нибудь...

Напоследок, посмотрел себе в глаза, которые окончательно обрели тёмно-серый цвет. Кожа лица огрубела от горного солнца и ветров. Волосы выгорели с стали какими-то пепельными. Зараза, вроде, такая серая внешность, но такая приметная. Ладно, я аккуратно, огородами.

Приняв душ, я надел потёртые джинсы, удобные кеды, мятую футболку и лёгкий пиджак. Смерил взглядом разложенный на панцирной койке арсенал. Нет, пожалуй, «Гром» и «Аспирин» остаются. «Клещ» ещё можно спрятать под полой пиджака, а рукав скроет браслет с Печатями на левой руке, но сильно выпячивать вооружение не сто́ит. — У меня ни регистрации в "конторе", ни клановой эмблемы, ни понятного статуса. По этим же соображениям, я не ношу два перстня с камнями-усилителями. Только на указательном пальце — неприметное колечко из платины, покрытой чёрной бронзой. Платина — природный блокиратор Силы. Да, теперь, чтобы снова управлять Волей, нужно потратить несколько секунд на снятие кольца и неприятный откат. Зато, равные Знающие и те, кто слабее, смогут почувствовать меня только при тактильном контакте. Как и я их. Не было, нет и не будет абсолютных Знаний.

Я сложил слишком заметный инвентарь в рюкзак, который задвинул под кровать. Моё имущество пересекло невидимую границу и Вязь «Пелена» рассыпалась в воздухе хороводом тысяч разноцветных пылинок, которые, уже через несколько мгновений, замерли, как водная гладь в полный штиль, и исчезли. А, вместе с ними, исчез и рюкзак. — Иллюзия, причём обманывающая не только зрение, но и осязание.

Окинул взглядом свой номер — кровать у стены, тумбочка между двух деревянных кресел-стульев, потрёпанный, но чистый коврик в центре, дверь в совмещённый санузел, а напротив — окно рядом с дверью входной. — Без "звёзд", но чисто и опрятно. Дальнобойщики, хоть и неприхотливы, но, как никто другой, ценят уют.

Выйдя из комнаты и закрыв дверь на ключ, я прошёл по длинному общему балкону с железными перилами, спустился по бетонной лестнице, пересёк внутренний дворик с уже неработающим фонтаном и двумя ухоженными клумбами и вышел к постройке, являющейся витриной придорожной гостиницы. Это строение, из современных сэндвич-панелей, стекла и пластика, выглядело как пирожное, на фоне галеты. В защиту флигеля, построенного ещё в Союзе, можно предположить, что таких "времянок" вокруг себя он пережил уже не один десяток.

Для постояльцев была отдельная дверь. Короткий коридор выводил в зал кафе, за стеклянными стенами которого открывался вид на заправку, шоссе и домики пригорода, на той стороне. Посетителей ещё не было, только пара шофёров — такие же постояльцы, как и я — пили чай за