class="p1">Глаза свои притворно сжав,

Решает: нужно в едком меме

Отобразить их каждый мяв.

Пусть разлетится по планете

Мем о котах настырных этих,

Что явно мудростью полны

Настоль, насколько голодны.

* * *

Коль хочешь стать пророком, скажи, что, мол, из космоса,

Добавь, что по рождению немножко Божий сын.

Ведь те, кто с детства самого пьёт воду из-под осмоса,

Тебе здесь не доверятся, ты здесь — не их акын.

Иль скажут, что пророкам-де не место в их отечестве,

Вот если б ты жил за́ морем, тогда расклад другой.

Они тут все «бохатые» — буржуи и купечество,

Борцы за всё хорошее. А ты-то кто такой?

* * *

Коль глубины глубин постиг,

Значит ё не моё.

А иначе — как пел «Пикник» —

Зачем это всё?

Чист ручей, если чист родник,

Сладким будет питьё.

А иначе — как пел «Пикник» —

Зачем это всё?

Может быть неприятным миг,

Но легко забытьё.

А иначе — как пел «Пикник» —

Зачем это всё?

* * *

Жизнь, как грейпфрутовый сок,

И сладка, и горька, и терпка —

И каждый её глоток

Удерживает крепко,

Напоминает мне, что

Ни болиголов, ни цикута

Мне не заменят восторг

От одного грейпфрута.

* * *

Перед грозой, во время оной

Природа радует собой

Поэта взор заворожённый

Надрывом, силой, красотой.

Находят тучи чёрным фронтом,

Раскаты дальние слышны,

От горизонта к горизонту

Гроза — посланница весны

Колотит молнией, и громом,

Кошмарит и глаза, и слух,

Несёт над лесом и над домом

Свои бабах, свои бубух.

Но всё — разряды прочь уходят,

И наступает тишина,

Которая стихами, вроде,

Не слишком уж освещена.

Скучны поэту тишь и благость,

Ему ненастья подавай:

Чтоб «буря мглою», чтобы в радость

Был буревестника раздрай.

А тут всего лишь послегрозье —

Затишье, свежесть и озон,

Им после молниевых гроздьев

Остался воздух заряжён.

Душой спокойствию внимая,

Сейчас на том себя ловлю,

Что не грозу в начале мая,

А послегрозие люблю.

* * *

О чём мечтали мы,

Чего хотели люди?

Коль не было зимы,

То и весны не будет.

* * *

Неужто написана повесть,

Где некто на зависть всем

На категорию «совесть»

Поставил свой знак ™?

* * *

Облако, похожее на белого дракона,

Щерится огромной, но не злобливой пастью.

Просто улыбается радостно с небосклона

Одному ему видимому далёкому счастью.

* * *

Мы союзники с тобой — в общем,

Но соперники с тобой — в частностях.

Мы не ищем нечто большего в большем,

Мы находим чаще малое в разностях.

А большое, если лучше подумать нам,

Будто лего собирается с малостей.

Нужно чаще нам под Моцарта с Шуманом

Совершать разновеликие шалости.

Вальпургиева ночь

Гони виденья прочь,

Не напрягай свой взгляд.

В Вальпургиеву ночь

Отряды ведьм летят.

И слышен ступ и мё-

тел их свистящий гул

Жриц колдовских ремё-

сел жаждет Вельзевул.

Со всех, какие есть

На свете, Лысых гор

Услышим мы их песнь,

Их жуткий ведьмин хор.

Сегодня, кто строптив,

Тот будет пьян и наг.

У них корпоратив,

День ведьм и Баб Яг.

* * *

Архимедов создал бог не затем ли,

Чтоб они могли шутя двигать горы?

Вот и дали ему точку опоры,

Говорят, давай, двигай Землю.

Он же, весь такой эстет из эстетов,

Кто умеет двигать больше словами,

Говорит, мы не из тех Архимедов,

Нужно двигать, двигайте сами.

* * *

Горловку тот — третьерейховый — евросоюз

От Железной балки до Каютово на востоке

Проходил шесть недель, он здесь просто загруз

В рабочих посёлках и боях жестоких.

Нужно было врага наступающего задержать:

Немцев, итальянцев, румынов, венгров и даже шведов —

Чтоб людей эвакуировать, оборудование демонтировать, снять

И отправить на восток — готовить и ковать победу.

Франция немцам сдалась через сорок три дня,

Целая Франция, гордость Европы, её опора.

Горловка выдержала столько же суток огня —

Просто город, обычный советский город.

* * *

Не каждый Бэнкси может

Достойно ограффитить

Унылость подворотен

И зачернённость стен.

Рисуют чаще рожи,

Какие страшно видеть,

И пишут сотни сотен

Ругательных морфем.

Неясные сюжеты,

Мазки, портреты, маски,

Нелепые разводы,

Унылое говно,

Что графики-эстеты

Наносят нитрокраской

На стены и на своды,

Понять мне не дано.

Балладка о Сократе

Как достал тогда Сократ земляков,

Много умничал и всех поучал.

Был никто ему сказать не готов:

Поучайте, мол, своих паучат.

Не носил Сократ ни шляп, ни очков,

А без шляпы — что за интеллигент?

Мог он в глаз любому из земляков

Засветить легко, в единый момент.

Философия должна быть порой

С кулаками, как бывает добро.

Ну, а так он был по жизни герой,

Не копил ни злато, ни серебро.

Всем прекрасен был: и вежлив, и мил,

Говорил «пардон», давши в глаз.

Только часто и подолгу нудил,

Был как человек-мастер-класс.

Мог сказать, поскольку был башковит,

Что в Афинах — разложенье и ложь.

И вы думаете, он был убит

Лишь за то, что власть не ставил ни в грош?

Всех достал, кого сумел он достать,

Наказать его был каждый готов.

По суду решили — должен принять

То ль цикуту, то ли болиголов.

Философия из прочих наук

Умозрительнее и веселей.

Как в ней что докажешь без рук,

Без, пардон, кровавых соплей?

Но на каждого философа есть

Крючкотворы — и юрист и судья.

Было им, наверно, за честь

Приписать философу яд.

* * *

Тридцатьпервомартовский снег,

Что не выпал этой зимой,

Совершил сегодня набег,

Кроя землю белой кошмой.

Что ж ему на тех облаках

Не сидится, хочется вниз.

Тут уже и травка в цветах,

Тут уже весны бенефис.

* * *

Кареты,

превращённые в тыквы,

вполне

Остаются вкусными тыквами.

А Золушки как?

Оказываются не

Красавицами,

а фальшивками?

На вздёрнутых носиках

серой золы

Совсем не сексуальные пятнышки,

После радостей бала —

их лица кислы,

А слёзки —

как хрустальные ядрышки.

Руками чуть нервно

разглаживают верх

Мятых-перемятых передников.

Как же так!

Кто их бедненьких сверг,

Оттеснил

от королевских наследников?

Жизни Золушек

и тяжки, и трудны,

Вместо па танцевальных —

верчение