о напряжении и силе тока. Ловко притирает клапаны вентилей, меняет манжеты контакторов, перематывает электрические якоря, паяет, пилит и сооружает изо всякого барахла приличные запчасти. Поначалу с него взыскивали нестрого, с подчеркнутым великодушием стерпели, что перегрузил и сжег проверочный генератор. Теперь он уже поблажек себе сам не допускает, как бы ни было тяжело, не сопливый.

Даже дома работа его не отпускает, в снах одолевают регуляторы напряжения. Когда они отлажены плохо, тепловоз не держит нагрузку, начинает двигаться скачками, аж танцует, что стальному коню совсем некстати, Петряй отдает заказчикам одну за другой эти коробки с ксилофонными рядами контактов, а их несут и несут, как будто из дырявого мешка сыплют. И чей-то голос надоедливо зудит:

— Давай, поворачивайся, поезда держишь!

Особенно в почете у него пайка, он с сожалением отвлекается от нее на другие срочные задания. Интересно, можно ли достичь, чтобы даже фольговые листочки соединять, не прожигая? Бянкин категорически шепелявит, что эти фокусы ни к чему. Но — зато мастерство покажешь убедительно. Дурнее себя ищите на той стороне!

Впрочем, вся его мастеровитость и впрямь способна оказаться искусством для искусства. Перспективы неважные, просто закат. В штатном расписании цеха всего две единицы с четвертым разрядом. Вакансий нет, и до тех пор пока кто-нибудь не освободит место, рост ему не светит.

2

Цех невелик и узок, похож на коридор. Грузный Бянкин едва протискивается между испытательным стендом и шкафом для приготовленных к выдаче деталей. Впервые увидев поприще своих будущих трудовых подвигов, Петряй снисходительно засмеялся:

— Вот это современная индустрия!

Здесь постоянно стоит смолистый, лесной запах плавленой канифоли, точно за окном сосновый бор, а не грязноватый деповский двор. Идут невдалеке поезд за поездом, то на восток, то на запад, сотрясая здание и заставляя приостанавливать операции, которым по тонкости их и лишний вздох может помешать.

У ремонтных дел есть огромное преимущество перед поточным производством. Не будешь всю жизнь закручивать одну и ту же гайку, тут каждый день что-то новое. Тут без масла в голове пропадешь!

Бянкин щедро похваливает парня за усердие, не отрываясь от собственных занятий. Петряй так и учился у него — заглядывая ему через плечо, вроде бы подсматривая тайком. А дядя Митя взъедается, полагая, что одобрение прозвучало преждевременно, незаслуженно. Сам берется за Петряев инструмент.

— У тебя, Данилыч, своей нормы нет? — кротко замечает Бянкин.

— Не все ж беспокоятся о себе, — отвечает дядя Митя, принимая взъерошенный вид.

Бянкин хладнокровно отбрыкивается:

— Были б все как я, было б очень хорошо. Я свою службу знаю, минуты даром не потрачу.

И за каждую тугую гайку нещадно кроет конструкторов.

Вот ведь кадр, его самого еще воспитывать да воспитывать! Где такие люди проходят, там трава расти перестает. Хлебом его не корми, дай завести хитромудрый разговор про международную обстановку, про бестолковость командиров, не умеющих организовать движение поездов.

— Слыхали, вчера на двухпутный разъезд под конец суток диспетчеры вытолкнули сразу четыре поезда? Устроили «пробку» на всю ночь, пока не разъехались…

Припоминает, сколько прежде машинисты паровозов надбавок получали: за старшинство, за переработки, само собой, и за договор — это когда люди подпись давали на определенный срок, что не уйдут из депо ни при каких обстоятельствах. У слесаря в квартире серо, а у машиниста ковры везде, только разве не на потолке. Пусть отошла эта несправедливость, все равно обидно!

— И еще скажу: курорты всем положены, а ездит больше начальство, перетрудимшись штаны протирать да болтологией заниматься…

Ишь куда киданул! Но вот дядя Митя невелика шишка, а путевки ему дают, есть поддержка здоровью. Нынче только-только приехал с юга, сверкает облупленным носом. И на зарплату чего жаловаться: даже обтирщицы в золотых сережках стали ходить.

Но Бянкин прет как танк:

— Малой ты еще. Пощупай все своими руками, тогда выступай. Вон ты с кусочками пришел, столовая скоро год как на ремонте. Почему? Кого об этом спросить? Другой пример: выполню я норму на двести процентов — что за этим последует? Медаль? Дудочки вам, православные. Расценок убавят, прищемят хвост, чтоб не вертухался.

Насчет норм он прав. Вечно морока с ними. Приходят из техотдела уточнять их, а тепловоз выпускать надо срочно.

— Ради бога, завтра, — униженно просит мастер. А то ведь опять получится замедленное кино: возьмется экономически подкованный труженик за ключ, поднимет, потянет, ох, уронил, зайдет с другой стороны… Бянкин рвет и выбрасывает лишние наряды-заказы, чтоб за месяц выходило не больше ста двух процентов, которых достаточно для премии. Рвет ожесточенно, с наслаждением, будто мстя кому-то.

— То-то и оно, — веселится Бянкин оттого, что ему не мешают выглядеть правдолюбцем. — Мое тебе слово, которое жизненное. Пусть молоко поскорей обсыхает на целовальнике. Бывает, душу вывернешь, мало покажется — выгладишь ее, чтоб чище казалась, ан опять мало…

Это словоблудие не вполне доходит до Петряя, и дядя Митя ворчит резче обычного:

— Вовсе ты, Бянкин, кислоглазый. Чем голову забиваешь молодому поколению?!

Забивает Петряеву голову другим. Надо, мол, от магнитного поля у электродвигателей отказаться. Тогда на их работу нагрузка не будет влиять, одна забота — с места стронуть, чтоб завертелось. Так ловко подводит к этой чуши — опровергнуть нечем. Сам хихикает, какие великие турусы на колесах развел.

Он как будто стремится стереть впечатление от рассуждений Бянкина. Не из вражды к нему. Живут они по соседству, праздника поврозь не проведут. И кто бы еще, если не они сами, стал бы выслушивать их бесконечные сетования на сушь, стоящую все лето, и претензии к мировому климату, испорченному атомом? Оба крестьянских корней, к прогнозам погоды прислушиваются так, словно им завтра землю пахать.

Петряй того и другого воспринимает как неизбежное зло. Квалификация у них выше некуда, с любым аппаратом управляются шутя-играючи. А отчего порой мелькает между старинными приятелями отчужденность, сыр-бор разгорается чадным пламенем, сразу не разберешь, да и разбираться неохота.

Потом замечает припрятанные в бянкинском личном шкафу моторчик антиобледенителя, селеновый выпрямитель и вентиль, ни разу на тепловоз не ставленные. Капитально себя обеспечил, хомяк. Ну, если б все были такие, тогда туши свет…

3

Под забор депо выставили длиннотрубый паровозик.

Выглядел он нелепо, осколком невесть каких веков. И где только уцелел! Нельзя сказать, что собратья его — точнее, потомки — насовсем ушли с путей. Попыхивают кое-где на маневрах или толкачами на перевальных участках, последние на железных дорогах, как парусники на морях. Отстаиваются в стратегическом резерве «Серго» и «лебедянки». Но то ведь красавцы, богатыри, доведенные до крайнего по их возможностям совершенства. А этот… Техника на грани фантастики, допотопностью сродни каменному топору.

Дядя Митя, вернувшись из отпуска,