Теперь же стало ясно, что, по крайней мере, одна из предполагаемых жертв не обнаруживает никаких явных отрицательных последствий почти полуторачасового пребывания в бесчувственном состоянии.

— Отлично, — сказал Алан. — Если с ним все в порядке, то весьма вероятно, что и со всеми остальными — тоже, хотя все это и не приближает нас к ответу на вопрос — что же все-таки произошло?

Следующим, кого выволокли из зоны, был почтальон. Он пробыл без сознания дольше, чем санитар, но его пробуждение было столь же внезапным и окончательным.

— Граница, видимо, очень четкая и стоит на месте, — добавил Алан. — А кто-нибудь слышал о неподвижном газе, да еще при ветреной погоде? Сущая нелепица!

— Испарением капель, разбрызганных по земле, тоже ничего не объяснишь, — отозвался старший пожарный. — Будто их по голове кто-то трахнул. Я о такой воздушно-капельной инфекции и не слыхивал, ей-богу.

Алан утвердительно кивнул.

— Да, — согласился он, — летучее вещество давно уж унесло бы ветром. Тем более что его должны были бы распылить еще прошлым вечером, чтобы оно могло воздействовать на пассажиров автобуса. Ведь автобус прибывает в Мидвич в 10.25, а я сам проехал этот отрезок шоссе несколькими минутами раньше. Тогда тут все было в порядке. Автобус я встретил, когда въезжал в Оппли.

— Интересно, как далеко вглубь простирается зона поражения? — задумчиво произнес пожарный. — Наверняка она довольно широка, иначе были бы и машины, ехавшие навстречу.

Они с любопытством взглянули на отрезок дороги, ведущей в Мидвич. За машинами дорога была чиста, девственно пустынна, сверкающий асфальт тянулся вплоть до первого поворота. Все было как на обычной дороге, уже почти высохшей после сильного ливня. Теперь, когда утренний туман разошелся, видна стала колокольня мидвичской церкви, возвышающаяся над зелеными изгородями. Если позабыть первый план картины, то ничем таинственным впереди и не пахло.

Пожарные с помощью солдат из взвода Алана продолжали вытаскивать тех, кто лежал поближе. Перенесенное, по-видимому, никаких следов на жертвах не оставило. Каждый, кого вытягивали за черту, немедленно садился и уверенно заявлял, что в услугах «Скорой помощи» не нуждается.

Теперь надо было выволочь трактор, преградивший путь к автобусу с пассажирами. Алан оставил сержанта и старшего пожарного распоряжаться работами, а сам перелез через изгородь. Тропинка за ней взбиралась на небольшой холмик, позволявший получше рассмотреть окрестности Мидвича.

Алан увидел несколько крыш, в том числе крыши Кайл-Мэнора и Грейнджа, верхушку развалин аббатства, а также две струйки дыма. Мирная картина. Еще несколько шагов — и он достиг точки, откуда увидел валявшихся на земле четырех овец. Зрелище встревожило Алана, но не потому, что он опасался за овец, а потому, что это указывало на гораздо большую ширину зоны поражения, чем он рассчитывал. Алан задумчиво смотрел на овец и на ландшафт за ними, и тут, чуть дальше, заметил двух коров, лежащих на боку.

Минуту или две он пристально следил за ними — не шевельнутся ли, а затем повернулся и, погруженный в раздумье, пошел по дороге.

— Сержант Деккер! — позвал он.

Подошел сержант и отдал честь.

— Сержант, — сказал Алан, — я хочу, чтобы вы достали мне канарейку. В клетке, конечно.

Сержант мигнул.

— Э-э-э… канарейку, сэр? — с трудом выговорил он.

— Ну, я думаю, майна тоже подойдет. Что-нибудь в этом духе найдется в Оппли, надо полагать. Возьмите джип. Владельцу скажите, что в случае чего он получит компенсацию.

— Я… э-э-э…

— Поторапливайтесь, сержант. Мне она нужна немедленно, так что давайте.

— Слушаюсь, сэр. Э-э… канарейку? — добавил сержант, дабы убедиться, что не ослышался.

— Именно, — кивнул Алан.

Я чувствовал, что меня волокут по земле, лицом вниз. Это было странно. Только что я бежал к Джанет, а затем, без передышки…

Движение прекратилось. Я сел и обнаружил, что окружен толпой народа.

Какой-то пожарник отцеплял от моей одежды крюк весьма зловещего вида. На меня глядел санитар «Скорой», и в глазах его светилось что-то нехорошее.

Еще тут были: молоденький солдатик с ведром известки, другой — с картой в руках, да еще юный капрал, вооруженный длинным шестом, на конце которого висела птичья клетка. И ничем не обремененный офицер. Дополняла эту сюрреалистическую картину Джанет, лежавшая на том же месте, где упала. Я вскочил на ноги в ту самую минуту, когда пожарный, освободив свой багор, выдвинул его вперед и зацепил крюком пояс ее плаща. Он потащил, пояс, конечно, лопнул, пожарный снова протянул багор и попытался просто перекатить Джанет к нам. Попытка удалась, и она села, очень растрепанная и сердитая.

— Как вы себя чувствуете, мистер Гейфорд? — раздался голос за моей спиной.

Я обернулся и узнал в молодом офицере Алана Хьюэса, с которым мы раза два встречались у Зиллейби.

— Нормально, — ответил я. — А что тут происходит?

Он ничего не ответил и помог Джанет подняться на ноги. Потом повернулся к капралу.

— Мне придется вернуться на дорогу. Продолжайте работать, капрал.

— Есть, сэр! — отозвался капрал. Он наклонил горизонтально шест с висящей на конце клеткой и выдвинул его вперед. Птичка упала с жердочки на песчаное дно клетки. Капрал потянул клетку к себе — птичка раздраженно пискнула и тут же снова вспрыгнула на жердочку. Солдат, державший ведро, сделал шаг вперед и кистью провел полосу по траве, другой солдат что-то отметил на карте. Вся группа перешла на десяток ярдов дальше, и процедура повторилась.

На этот раз с требованием объяснить, что тут происходит, выступила Джанет. Алан рассказал все, что знал, и добавил:

— Совершенно очевидно, что, пока это продолжается, в Мидвич не попадешь. Самое лучшее для вас — вернуться в Трайн и ждать, пока все образуется.

Мы еще раз взглянули на капрала с его командой, как раз застав момент, когда птичка падала с жердочки, затем перевели взгляды на лежавший за мирными полями Мидвич. Приобретенный опыт говорил, что никакой разумной альтернативы предложению Алана нет. Джанет кивнула. Мы поблагодарили молодого Хьюэса и, расставшись с ним, двинулись к машине.

В «Орле» Джанет настояла на том, чтобы на всякий случай снять номер, и тут же отправилась туда. Меня же манил бар. Для полудня он был слишком полон. Явно преобладали приезжие. Большинство разговаривали как-то аффектированно, разбившись на пары или на маленькие группы; некоторые пили в одиночестве, и весьма целеустремленно. Я с трудом пробился к стойке, а когда попытался пройти обратно, держа в руке свой стакан, кто-то буркнул сзади:

— Какого черта ты тут делаешь, Ричард?

Голос был знаком, да и лицо, когда я оглянулся, тоже. Однако мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это, — нужно было не только рассеять пелену нескольких прошедших лет, но еще и заменить мысленно твидовый костюм военной формой.