– Разве можно так грубо отзываться о прекрасной женщине?

– Когда женское тело венчает голова собаки, то можно. Но ведь мы не собираемся обсуждать дела давно минувших дней, а хотим разобраться с нашим пари?

– Безусловно.

– В таком случае давай оставим лишние разговоры и перейдем к делу.

Такси уже давно никуда не ехало, застыв во времени и пространстве, словно огромное глупое насекомое, завязнувшее в капле смолы.

– Ты говоришь так, будто нас ждет длинный рабочий день. А ведь все, что нужно, – это произнести пару слов, не более.

В пачке оказалась последняя сигарета. В любое другое время я мог бы решить – это плохой знак. Но счастливые предзнаменования давным-давно ушли из моей жизни. Поэтому я просто закурил.

– Не пару, а одно.

– Что?

– Нужно произнести всего одно слово, – уточнил я.

– Мне казалось, что вопрос «Во имя чего рождается человек?» подразумевает более развернутый ответ.

– Разве вопрос задавал ты?

Последняя сигарета заканчивалась слишком быстро, превратившись в бикфордов шнур, отчаянно спешащий к конечной цели путешествия – тротиловой шашке.

– Нет, конечно. – В его интонациях теперь звучала откровенная насмешка. – Но несложная загадка имеет всего один верный ответ. Человек рождается, чтобы умереть. Можно сказать, он рождается для того, чтобы жить. И в этом будет определенный резон. Но так как ничто в нашем мире не вечно, то конечной и самой главной точкой является именно смерть.

Сделав две последние затяжки, я докурил сигарету до фильтра и только после этого поинтересовался:

– Как можешь ты, демон, быть настолько уверенным в том, о чем не имеешь ни малейшего понятия? Ведь ты даже не человек.

– Чтобы ответить на легкий вопрос, не нужно рождаться человеком. Это настолько очевидно, что не подлежит обсуждению. Белое – это белое. А черное – черное. Других вариантов нет. И если мы закончили…

– Ты слишком торопишься.

– Неужели хочешь удивить меня чем-нибудь особенным?

Вместо прямого ответа я задал встречный вопрос:

– У тебя, случаем, нет сигарет?

– Все никак не можешь накуриться?

– Почти угадал.

– Никотиновый голод или что-то личное?

– И то, и другое, и третье. Так у тебя есть сигареты?

– Для тебя – да.

Непочатая пачка упала мне на колени.

– Надеюсь, скромный презент поможет тебе хоть немного скрасить горечь поражения.

Дрожащими от нетерпения пальцами я разорвал целлофановую обертку, вытащил сигарету и, прикурив от зажигалки, глубоко затянулся.

Никогда не принадлежал к завзятым курильщикам. Но после того, как В. Вилли сообщил, что никотин мгновенно убьет меня, в голове произошел некий щелчок – и сигареты стали навязчивой идеей.

– Ты опять проиграл. – Вместо того чтобы просто выдохнуть дым, я сложил губы трубочкой и выпустил несколько колец.

Не знаю, каким образом кольца смогли трансформироваться в буквы. Но, черт побери, это ведь мое подсознание, а значит, именно я – то божество, которому здесь подвластны любые чудеса.

ПРОИГРАЛ

Буквы из дыма провисели несколько секунд, а затем бесследно растворились.

Пожалуй, это и был тот самый заключительный штрих, подаривший мне непоколебимую уверенность…

– Человек рождается во имя любви, – радостно произнес я. – Ни сама жизнь, ни тем более смерть не имеют никакого смысла без любви. Это одна из самых больших тайн человечества, которую оно свято передает из поколение в поколение…

– Ты забыл добавить «возвышенного и прекрасного чувства», – с серьезным видом заметил таксист-демон.

– Можно сказать и так. Вообще, существует множество слов, способ…

Пронзительно-резкий смех оборвал меня на полуслове.

Есть такая категория злых и жестоких детей, которые, вырастая, превращаются в безжалостных взрослых. Они обожают сбиваться в стаи и подло нападать со спины. Сначала подонки окружают будущую жертву плотным кольцом. Затем протягивают руки. Улыбаются. Дружески хлопают по плечу. А когда жертва расслабляется и начинает верить, что никакой опасности нет, неожиданно сбивают ее с ног. И с каким-то необъяснимым остервенением пинают ногами до тех пор, пока тело не перестает подавать признаки жизни.

Всегда презирал подобный тип людей. А чудовище, сидящее рядом, не было даже человеком, и оттого я ненавидел его еще больше.

– Неужели ты всерьез подумал, что сможешь вот так по-детски наивно развести меня всей этой несусветной ерундой? – не переставая хохотать, поинтересовался таксист. – Честное слово, давно так искренне не смеялся. Вот уж действительно – развеселил так развеселил!

Хорошее настроение разом улетучилось, а вместе с ним пропал душевный подъем, благодаря которому начинаешь верить если не в чудо, то по крайней мере во что-то хорошее и светлое.

– Нужно отдать тебе должное: первый вопрос, на который мне не удалось ответить, был по-настоящему хорош. Я ждал если не повторения, то хотя бы чего-то стоящего. А вместо этого ты решил опуститься до банальной пошлости. Подростковая любовная лирика хороша в пятнадцать лет, но после тридцати выглядит по меньшей мере несерьезно. Если не сказать глупо.

Горький привкус во рту свидетельствовал о том, что вторая подряд сигарета была лишней. Спорить тоже не хотелось. Все равно это ни к чему не приведет.

– Глупо пытаться быть человеком, если ты демон.

– Глупо то, что ты стараешься перенести установки детсадовской песочницы во взрослую жизнь, не принимая во внимание немаловажную деталь – со временем правила меняются.

– Ну, наши-то правила не изменились. – Несмотря на то что курить не хотелось, я достал из пачки очередную сигарету.

– Разумеется, нет! Первоначальный договор остается в силе. Ты задаешь вопрос. Я на него отвечаю. Если проигрываю – помогаю тебе выбраться из «ловушки разума». Той самой, куда ты угодил благодаря злоупотреблению наркотиками. В случае выигрыша – могу выбрать награду по своему усмотрению.

Третья сигарета, что называется, не пошла, но я с каким-то отчаянным остервенением продолжал делать быстрые глубокие затяжки.

Говорят, перед смертью не надышишься. Не знаю, насколько это утверждение соответствует истине, но накуриться можно наверняка.

– Насколько я понял, ответ тебя не удовлетворил?

– Нет.

– Значит, считаешь себя победителем?

– Угадал.

– Может, подумаешь, как в прошлый раз? Вдруг не все так просто и очевидно, как кажется на первый взгляд.