Она кивнула.

— Кстати, — заговорил Морис, — звонил Шура и просил передать, что подъедет часов в девять.

— Хорошо.

— В какой-то мере пение соловья пока может наш Шура заменить, — невинно обронил Миндаугас.

Наполеонов неплохо играл на гитаре, сочинял песни и сам их напевал. Морису нравилось.

А Мирослава, как догадывался Миндаугас, от исполнения Шуры была в восторге.

Мирослава рассмеялась:

— Значит, лес отменяется?

— Ничего подобного, в лес мы поедем гулять и любоваться красками осени.

— Звучит романтично… — Легкая ирония, прозвучавшая в ее голосе, задела Мориса за живое.

— Свой внутренний мир нужно обязательно подпитывать красотой, — заметил он серьезно, — иначе он поблекнет и жизнь станет пресной.

— Это открыли английские ученые?

— Нет, это открыл я.

— Ну, если ты, то я согласна сходить в лес, — улыбнулась Мирослава.

Шура прибыл ровно в девять вечера, завел машину во двор и, войдя в дом, сразу направился на кухню. Втянул острым носом воздух:

— Вкусно пахнет! Что у нас сегодня на ужин?

— Запеченная с овощами камбала, жареный картофель, салат из фруктов, пирог с яблоками и твой любимый чай.

— Тогда я по-быстрому умоюсь, вы без меня не начинайте!

Мирослава фыркнула, а Морис отвернулся на миг, пряча улыбку.

Шура, благоухающий лавандовым мылом, явился через десять минут, поправил свои коротко остриженные волосы с рыжеватым оттенком, и на полном серьезе заявил:

— Я готов.

Они уселись за стол и, пока ели, мило болтали ни о чем. После чая Шура посмотрел на Мирославу своими зеленовато-коричневыми глазами мудрого лиса, и сообщил:

— Я вообще-то сегодня по делу.

Мирослава ответила ему вопросительным взглядом.

— В общем, один мой хороший знакомый попросил помочь, и я, Слава, рассчитываю на тебя.

— На меня?!

— Я сейчас все по порядку расскажу.

— Рассказывай…

Но рассказывать Шуре особо было нечего. Он изложил все, что услышал от Трофимова, упомянул о хорошем гонораре, о том, что про крестную Богдана ему ничего не известно, но Трофимовы — люди небедные.

— Дело и впрямь меня заинтересовало, — ответила Мирослава задумчиво, — но, как я понимаю, раскрывать его придется в Н-ске?

— Увы, — развел руками Шура, заметив краем глаза, как тень недовольства скользнула по лицу Мориса.

«Ничего, не маленький, переживет, — подумал Шура, — можно подумать, Мирослава в первый раз из города уезжает».

Мирослава тем временем взяла на руки тершегося о ее ноги Дона и уткнулась носом в его пушистую, мягкую шерсть.

— Тебе надо подумать? — осторожно спросил Шура.

— Секундочку…

Наполеонов кивнул и взял с тарелки еще один кусок пирога.

Морис долил чай в его чашку.

— Пожалуй, я возьмусь за это дело.

— Ну, вот и ладушки, — обрадовался Шура.

— А этот Н-ск далеко от нас? — печально спросил Морис.

— Нет, недалеко, — ответил Шура, — на машине часа два, на электричке еще быстрее.

— И никому не известно, насколько расследование затянется, — проговорил Морис.

— Это никогда не известно, — согласился Шура, — но ты, викинг, не вешай нос. Соскучишься, съездишь в гости к своей ненаглядной работодательнице.

Морис молнией метнул в Шуру свой ставший стальным взгляд.

— Убил! — Шура притворно схватился руками за левую сторону груди и стал сползать со стула.

— Шура, — произнесла укоризненно Мирослава.

— Мне теперь может помочь только кусочек торта «Наполеон», — жалобно проговорил Наполеонов.

— Нет его.

— Как это нет?! — возмутился Шура, подпрыгнув на стуле и изображая Карлсона, лишенного последней банки варенья, чем вызвал недовольство Дона, начавшего постукивать своим роскошным хвостом.

Мирослава ласково погладила кота:

— Ну, не сердись, ты же знаешь, наш Шура любит дурачиться.

Наполеонов вздохнул:

— Никакого сочувствия к трудящимся. Между прочим, у меня рабочий день ненормированный…

— Трудящийся, звони своему приятелю, пусть подъедет, нужно все обговорить.

Наполеонов вытащил из кармана телефон и набрал номер Трофимова. Назначил ему встречу с Мирославой на десять утра и объяснил, как добраться до ее дома.

Мирослава распахнула окно, прохладный воздух полился на кухню.

— Даже не верится, что уже октябрь, — произнесла она, — ночи еще не холодные, а какие огромные в небе звезды, точно яблоки.

От яблок и звезд на Мирославу повеяло Украиной, и она загрустила, вспомнив о брате Викторе.

Когда-то в детстве они часто ездили летом к его украинской бабушке под Полтаву… И там были такие яблоки и такие звезды!

— Ты чего? — встревожился Шура.

— Ничего, просто задумалась…

— А мы в лес собирались… — проговорил Морис.

— За грибами? — оживился Шура.

— Почему сразу за грибами? Просто погулять. Красиво ведь…

— Да, ты прав, красиво. Мы, горожане, теперь почти и не бываем на природе. Хорошо, что вы, ребята, в коттедже живете, сад у вас, озеро. Я хотя бы здесь свежим воздухом дышу. А то все один смог да выхлопные газы.

— Шура, спой, пожалуйста, — попросила Мирослава.

— Про грибы?

— Про что хочешь. — Она вышла из кухни и через несколько минут вернулась с гитарой.

Шура взял в руки инструмент, пробежал пальцами по струнам и объявил:

— Песня про грибы. В некотором роде…

Через минуту Шура запел приятным баритоном:

Когда Шура перестал петь, Мирослава поднялась, обняла его за плечи и чмокнула в макушку: