– Привет. Глушитель отвалился?

– Привет. Прогорел. – Сергей пожал Виктору руку.

– Будешь менять?

– Нет, пусть Николай Николаич заплатку приварит.

– Загоняй на эстакаду.

Пока «Газель» заезжала на расположенное здесь же во дворе сваренное из швеллеров сооружение, громко названное эстакадой, Виктор крикнул в окно конторки:

– Николай Николаич, на выход. Твой любимый клиент приехал.

Сергей и Виктор стояли рядом с эстакадой, глядя как Николай Николаич возится с глушителем.

– Ты сейчас чем торгуешь-то? По-прежнему рыбой? Надо к тебе заехать затариться, а то дома шаром покати. Одни джемы да сладкие пасты. Дети их едят с удовольствием, а меня с души воротит. Скажи кто раньше, что можно жить без мяса, не поверил бы. Одна надежда на рыбку осталась.

– Давай мы сделаем по-другому, Вить. Я поеду на базу и возьму тебя с собой. Все дешевле для тебя будет. Вообще должен тебе сказать, странные вещи какие-то происходят в последнее время. Я ведь на хладокомбинате бываю почти каждый день. Рыбы везут очень много, гораздо больше, чем обычно. Фуры стоят в очереди на въезд на территорию холодильника. В то же время арендные договора с фирмами, сидевшими на территории комбината, расторгли и выкинули их оттуда. Остались несколько небольших фирмочек, сидящих за территорией. У них цены каждый день растут процентов на 10. А сам хладокомбинат ничего не продает. Такое впечатление, что они готовятся к чему-то. То ли к восстановлению госторговли, то ли к талонной системе. Но при любом раскладе не худо было бы тебе несколько ящиков консервов приобрести. Знаешь ли, запас карман не тянет.

Рабочий день близился к концу, нудный холодный дождик прекратился, а ветер разорвал кое-где прорехи в облаках, и на западе даже было видно мутное марево заходящего солнца, когда в колосовскую мастерскую приехал Игорь Павлович Кузьмин. Был он на красном спортивном «Мерсе»-купе. Колосов знал эту машину, так же как он знал все машины, перебывавшие в семье Кузьминых.

Он познакомился с Игорем Кузьминым, когда тот был чиновником средней руки в префектуре Северо-Западного округа. Виктору нужно было оформить экологический сертификат на свою мастерскую, и Игорь ему помог. С тех пор, лет около десяти, и продолжалась их дружба – не дружба, а скорее взаимовыгодное сотрудничество. Правда, последние два года карьера Игоря стремительно пошла в гору, и он достиг таких высот, что колосовские услуги вроде бы были ему и ни к чему, но он по старой памяти заезжал ремонтироваться к Колосову.

– Петрович, посмотри, что-то ближний свет не работает. Дальний работает, а ближний – нет. Это машина жены. Представляешь, трое суток не был дома. Приезжаю на дачу, сидит мрачнее тучи. К первому попавшемуся прицепилась, и понеслось. И такой я, и сякой, и разэдакий. И бутики ей не бутики, и бриллианты – не бриллианты. И даже со светом у «Мерса» проблемы, все я виноват. Оказывается, пробовала получить Шенгенскую визу, на какие только клавиши не давила, а ее послали. Так чего беситься-то. Сейчас с Шенгеном у всех проблемы. Ну, я «Мерс» этот долбаный схватил и к тебе, от греха подальше. Может быть, успокоится пока.

Игорь Павлович, молодой человек тридцати пяти лет, всем своим видом свидетельствовал, что «жизнь хороша и жить хорошо», и даже небольшое брюшко и ранняя лысина не портили его, а как бы придавали его облику еще больше значительности и важности. Он был в темном рабочем костюме от «Бриони» и галстуке «Хьюго Босс». Ясное дело, улепетывал из дома в пожарном порядке, не успев даже переодеться во что-то менее официальное. Пока Михаил возился с «Мерсом», Игорь рассказывал Колосову-старшему о том, какой он заказал новый эксклюзивный «Бентли» и уже заплатил 700 тысяч долларов за него и на следующей неделе ждет доставки заказа. Частые телефонные звонки прерывали страстный рассказ Игоря о приобретенной новой игрушке, и в конце концов он попросту отключил свою трубку. Но веселое блямканье телефона снова прервало их беседу. На этот раз звонили Колосову. Игорь слышал, естественно, только колосовские реплики, но и по ним понял, что звонит Колосову близкий человек, и что Колосов этому страшно рад, и звонит издалека. Но по ходу беседы реплики Колосова становились все короче, лицо его становилось все более озабоченным. Когда разговор закончился, и Виктор захлопнул свою древнюю трубку, то выглядел он совсем уж озадаченным и даже, можно сказать, растерянным.

– Что-нибудь случилось? Кто звонил-то? – неделикатно поинтересовался Кузьмин.

– Да…знаешь ли… звонил мой старый армейский друг, – Колосов замялся, – кому-нибудь другому я ничего рассказывать не стал бы, но ты теперь сам, как говорится, носитель больших государственных тайн. Так что… Может быть посоветуешь что-нибудь. Он – серьезный бизнесмен. В масштабах области, а может быть, и всей России. Не знаю, врать не буду. Человек, очень близкий к губернатору. Ну, так вот…Он настоятельно советует мне с детьми переехать к нему. Говорит, что в Москве в ближайшем будущем возможны большие проблемы. Точнее ничего не сказал, нетелефонный, мол, разговор.

Кузьмин, посерьезнев так, что даже его круглое, с высоким из-за лысины лбом и пухлыми щеками лицо вдруг вытянулось и стало казаться враз похудевшим, спросил:

– А что у него есть там такое, чего нет в Москве? И где это?

– На Волге есть остров. Остров большой, километров двадцать в длину и десять-пятнадцать в ширину. Так вот этот остров принадлежит моему другу. Вообще-то, ему много чего там принадлежит, но на острове у него поместье. Вот туда-то он меня и зовет.

– Остров, говоришь? Остров – это интересно. А ты его хорошо знаешь, ну, парня этого, твоего сослуживца?

– Мы дружим уже двадцать лет и, вообще, он считает себя по жизни обязанным мне. Считает, что я ему жизнь спас.

– А ты что, не спасал?

– Я просто делал то, что должен был делать.

На Колосова нахлынул целый сонм воспоминаний, вызванных этим разговором. Срочную он служил после окончания автодорожного института в мотострелковой дивизии, расположенной в Северо-Кавказском округе. Дивизия была элитная, только выведенная из Германии. А так как ее расквартировали почти что в чистом поле, то работы по обустройству всем хватало. Ну а венцом колосовской военной карьеры (хай ему грець, как говорят на Украине) стала первая чеченская. В декабре 94-го дивизию бросили в Чечню наводить конституционный порядок. Грязь, холод, голод, а тут по тебе еще и стреляют, между прочим. Виктор все ждал приказа об увольнении в запас, а приказ задерживался. Застрял где-то в длинных бюрократических коридорах. Уже в январе 95-го лейтенант Колосов, как зампотех, из расположения своей части должен был гнать колонну неисправных машин в Моздок на ремонтную базу. Выехали рано утром. Впереди БМП с барахлившей коробкой, за ней два «Урала». Колосов ехал на переднем, а водителем у него был тот самый Илья. У машины были проблемы с одним из задних мостов. Можно было бы и в полевых условиях отремонтировать при наличии запчастей, но поскольку второй «Урал» вообще не мог двигаться самостоятельно, то было решено и первую машину отправить на базу. В кабине второй машины, которую тащили на прицепе, кроме водителя сидел еще командир второй роты капитан Иванов, человек опытный, прошедший афганскую войну. Если бы не его разгильдяйство и какой-то хронический антагонизм с начальством, быть бы ему уже подполковником и командовать, как минимум, батальоном. Вот и сейчас приспичило ему в Моздок по личному делу, а с Колосовым он договорился, что тот подбросит его до места. Виктор Петрович до сих пор не знал, отпускало капитана начальство или нет. Местность, по которой они ехали, считалась вроде бы «мирной». Хотя кто их разберет, днем они «мирные», а по ночам с автоматами по лесу шастают. Двигались медленно, километров 20–25 в час, не больше. Когда въехали на участок дороги, где справа была гладкая, ровная безлесая местность, а слева холм, покрытый редким лесом с густым подлеском из орешника, у Колосова даже ощущения опасности не было. Притупилось внимание, замылился глаз за два часа дороги. И тут впереди рванул фугас. БМП подкинуло, чуть ли не поставив на попа. Одновременно из кустов ударили автоматы. Виктор только почувствовал, как их машина, резко дернувшись, встала. Илья сидел, ткнувшись головой в руль и свесив вниз руки. Из оцепенения Колосова вывела резкая боль, вдруг ожегшая правое плечо. Он открыл дверь кабины и вывалился наружу, таща за собой одной рукой оружие, а другой – Илью. Илья грузно свалился на Колосова. Его левая нога как-то неестественно вывернулась в колене. Все это продолжалось не более секунды-двух, но Виктор видел происходящее, в том числе и себя, как бы со стороны, как в кино с замедленной съемкой, и время затормозилось, растягиваясь до бесконечности. Мимо пронесся капитан, командуя: «В канаву, в канаву!!» Разбуженное этим истошным криком, время снова закрутилось все быстрее и быстрее, спрессовывая события.