вытираешься, когда моешься?

— Нет! Оно чистое!

Айседора брезгливо осмотрела полотенце.

— Неужели, ты думаешь, что я дал бы тебе использованное полотенце?

— Проехали. Выбирать не приходиться. Я просто пошутила.

Айседора смирилась с обстоятельствами. Она начала вытираться врученным ей полотенцем.

— Как звать-то тебя?

— Дик. Но друзья меня зовут Большой Дик. И всегда смеются над этим. Ты не догадываешься, почему?

— Большой Дик, значит?

— Да. И чего они постоянно хохочут?

— Понятия не имею.

«Большой Дик. Блеск. Докатились. Этого мне в жизни и не хватало».

— А тебя как?

— Ай… Айседора.

Только Шон мог звать ее просто Айс.

— Ого! Необычное имя.

— Спасибо за полотенце. Теперь им точно лучше не пользоваться. На нем дряни всякой больше, чем под сырым камнем в лесу.

Айседора вернула Дику полотенце, испачканное грязью, кровью и потом. Дик, не раздумывая, бросил его за спину.

— Мы поедем или нет?

— Ох, прости! Черт!

Дик завел двигатель. Фура наконец двинулась с места.

Айседора обратила внимание на потрепанный вид Дика. Неухоженная кучерявая серая борода, запачканная сырным соусом белая футболка, ванильная жилетка с кармашками, из которых торчат чеки. Сальные пальцы-сосиски с обкусанными ногтями. Маленькие черные глазки и тонкие бровки.

Рядом с зеркалом висели четки. У лобового стекла танцевала кукла, наряженная в юбку из листьев пальмы. На груди у нее блестели половинки кокосов.

— Ты меня напрягаешь, — внезапно сообщил Большой Дик.

— Я? — Айседора выгнула бровь.

Дик кивнул.

— Серьезно. Я никогда не видел такой потрепанной девушки.

— Спасибо за комплимент. Проходил курсы для джентльменов?

— И острая на язычок. Только глянь! Ты, словно, войну прошла!

— Можно и так сказать.

«Что правда, то правда. На войне убивают. И я тоже».

Дик вцепился в руль сильнее и напряженно продолжил:

— Ты собираешься ехать в больницу?

— Непременно.

— Может, полицию вызвать?

— В этом нет необходимости.

Она резко уставилась на него.

— На тебя напали?

«Я же просила: никаких вопросов!».

Айседора не выдержала и с жаром выпалила:

— Упала с оврага в лесу. Доволен? Гуляла. Потерялась. Упала. Такая версия устроит?

— Не хочешь говорить…

— Я сразу предупредила об этом. Помнишь об этом? Мама мне всегда говорила: «Есть мозг? Пользуйся!».

Дик даже посмеялся, но спорить не стал. Он помнил об условиях, на которых взял ее с собой.

— Перламутр-Бич, значит. Ты сама оттуда?

Смена темы остудила пыл Айседоры.

— Да.

— Большой город. Хороший. Там всегда есть чем заняться.

— Это проблемный город. Самый проблемный из всех.

«Особенно сейчас, когда такая дрянь выбралась из…».

— Там случаются, конечно, странности, но не до такой же степени!

— Поверь, до такой, о какой ты и представить себе не можешь.

«И никто не может».

— Да, ну?!

— Давай помолчим. Ладно? Мне нужно отдохнуть, Большой Дик. И… спасибо, что подвез. Прости, если я вела себя…

«Как та, кто не хочет, чтобы ее спасли».

Дик не стал перебивать ее, а дал возможность высказать, но Айседора не стала заканчивать.

— Я не мог оставить тебя там в таком виде. Но характер у тебя ужасный. Просто отвратительный, ты это знаешь?!

— Согласна. Давай закончим на этой светлой ноте, лады?

Дик послушался ее и дальше вел фуру молча.

Айседора следила за дорогой и чувствовала, как усталость и сон берут свое.

Она проверила карман. Главная улика все еще с ней.

«Опасность позади, но ведь…».

— Шон…

Ее клонило в сон.

— Кто такой Шон? — раздался голос Дика, словно издалека.

«Ты убила всю мою семью!».

Мысли укачивали Айседору, как судно во время шторма.

«Я так голодна!».

— Шон…

«Я тебя уничтожу!».

Ее сознание постепенно прояснилось.

— Кто такой Шон?

«Грешница должна умереть!».

Она наконец услышала вопрос, и ее губы выдали незамедлительный краткий ответ:

— Никто.

Глава 3. Перламутровый Пляж

— Энтони! Энтони!

Прижимая доску для серфинга к груди, он огляделся по сторонам. Перламутровый Пляж в разгар сезона всегда переполнен туристами и отдыхающими.

Бесконечные шезлонги, пляжные бамбуковые коврики, зонтики, шлепанцы, солнечные очки, маски с трубками, кремы от загара, панамки и разноцветные пляжные полотенца.

И, конечно, постоянные жители Пляжа — южные пингвины. Неуклюжие, безобидные и забавные, они — настоящие хозяева побережья. Черные спинки и острые крылышки. Белые животики и лазурные глазки с янтарными крапинками. Пингвины ходят стайками, редко пристают к туристам (скорее наоборот), живут своей жизнью и ничего не боятся. Также плавают, отдыхают, добывают пропитание, строят жилища из морских камешков, напоминающие кольца — очерченная территория для семейства. Заботятся о потомстве, выхаживают птенцов. К пингвинам здесь относятся, как к питомцам. Это не то же самое, что дворовые собаки и кошки. Отношение к ним гораздо мягче и лояльнее. Туристы сами знают, что на этом Пляже они, люди, — всего лишь гости.

— Энтони Эрнандес! Я здесь!

«Где Миса? Черт! Ничего не вижу! Слишком много людей».

Он крутился на месте, топчась босыми ногами по горячему белому песку.

— Миса!

— Энтони!

— Где ты?! Я тебя не вижу!

Он тупо глядел во все стороны, пытаясь отыскать свою девушку среди загорающих дамочек, мускулистых пловцов, любовных парочек, играющих детей и заботливых бабушек, стоящих рядом с ними.

В ушах звенел легкий блюз, порой своей громкостью заглушающий шум морских волн.

— Я здесь!

На него напали сзади: так неожиданно и внезапно. Энтони подпрыгнул на месте и выронил синий серф с изображением дельфина.

Позади раздался звонкий смех Мисы:

— Дурашка! Ты чего такой пугливый?

— На мгновение мне показалось, что я схожу с ума. Слышу тебя, а не вижу. Нет и нет. Где же Миса? Думаю я. Напугала.

Она посмеялась и обняла его со спины, одарив легким поцелуем в шею. Ее нежные легкие пальцы скользнули по его груди.

— Не пугайся, Энтони, — прошептала она, — ты никогда меня не потеряешь. А если потеряешь — обязательно найдешь. Знай: я никуда не исчезну.

Эти слова врезались в сознание Энтони слишком глубоко. Миса знала его страхи. Он слишком сильно ее любил и не хотел ничего испортить. Впервые в жизни у него появились те отношения, о которых он мечтал. Все другие его девушки до Мисы не могли дать ему столько же, сколько давал он сам в отношениях.

У Энтони всегда пробуждался спортивный интерес в отношениях. Он играл на все сто процентов. Он давал все, что и имел. И многим поступался. Но не с Мисой. С Мисой он получал. И ему не приходилось жертвовать многим, как это было раньше. Она воодушевляла его. С ней он чувствовал себя полным сил.

С Мисой Энтони чувствовал себя живым и свободным.

— У тебя заплыв? — она наклонила голову вправо, изучая его серьезное лицо,