Бак застонал, заставил себя отойти от машины, для эффекта оставил дверцу открытой. Потом зажмурился, крепко схватил огнетушитель – и кинулся в пламя.

Из своего дома, выходящего на бульвар Макфарленда, Джек Уиллистоун увидел огненные сполохи.

– Все шито-крыто? – спросил он, поворачиваясь к человеку, что стоял рядом с ним у окна.

– И концы в воду, – сказал тот.

– Стояк, я тут с тобой не в игрушки играю. Точно?

– Уверен на все сто, босс.

– Послушай, я первый раз подрочил, когда мне было двенадцать лет. Так вот, я был на сто процентов уверен, что буду дрочить и дальше. Больше ни во что на сто процентов не верил и не верю. Ты говоришь, замел следы?

– Хорошенько поработал, как вы своим двенадцатилетним кулачком, босс. Стояк знает, как подпалить дом и выдать все за несчастный случай.

Джек осклабился на него, потом медленно потянул из стакана разбавленный виски. Расплылся в улыбке:

– Бумаги у тебя?

– Вот они.

Он протянул боссу две желтоватые папки, на одной было написано «Уиллард Кармайкл», на другой – «Дик Моррис».

Джек взял папки и быстро пролистал их.

– Они на нашей стороне?

– Да. Согласились, глазом не моргнув. Пять тысяч налом каждому – и мгновенная потеря памяти. Ни хрена не помнят. Утро как утро. Никакой гонки, никакой спешки, обычная отгрузка. Проще пареной репы.

Джек положил папки на стол у себя за спиной, из нагрудного кармана достал две сигары.

– Стало быть, никто не узнает, – заключил Джек. Не спросил, а заключил.

– Ни одна душа.

Они закурили сигары и вернулись к окну. Внизу, по соседству с заводом «Алтрон», горел склад – со всеми находившимися в нем документами. У Джека отлегло от сердца. Бал правят деньги, а не болтовня. Это было одно из правил, которыми он руководствовался по жизни. Второе – такое же простое. Задница всегда должна быть прикрыта. Глядя, как над бульваром Макфарленда поднимаются клубы дыма, Уиллистоун знал – он поступил правильно.

Ни одна душа не проведает.

Когда они стали заходить друг за дружкой, он сидел на столе перед доской, спиной к ним. Наступил первый день второго семестра, и многие из этих второкурсников его в глаза не видели, разве слышали что-то от своих предшественников. Они начали рассаживаться по рядам, уходившим амфитеатром до самого верха, кто-то заглянул ему через плечо – прочитать, что написано на доске. Те, кто знал, понимающе улыбнулись про себя. На большинство тех, кто не знал, написанное не произвело никакого впечатления. Но все-таки кое в ком проснулось любопытство, закрались сомнения, хотя преподаватель еще не произнес ни слова. На доске рядком заглавными буквами было написано следующее: СУЩЕСТВЕННОСТЬ, ОБОСНОВАННОСТЬ, ДОМЫСЛЫ, ПОДТВЕРЖДЕНИЕ и ПРИОРИТЕТ. Пять пунктов по Макмертри – для сведущих. Сегодня первый день курса «Доказательства». И вести его будет Томас Джексон Макмертри. Профессор. Тот самый, который и написал книгу о доказательствах в практике Алабамы.

Повернувшись к аудитории, Том улыбнулся про себя – как обычно, когда перед ним столько молодых лиц, он ловит на себе самые разные взгляды. Страх. Опасение. Заносчивость. И то, что он терпеть не мог, – апатия. Том вполне уживался с работягами, пусть и слегка запуганными. Уживался он и с придурками, которые считали, что разбираются в праве лучше, чем он. Но он не выносил и не собирается выносить тех, кому все по барабану. С этих он будет драть три шкуры, пока не уйдут. «Говнюки нам в команде не нужны», – как говаривал Великий.

– Ну что ж, меня зовут Том Макмертри, наш курс называется «Доказательства». Задача моя проста, и она состоит из двух частей. Во-первых, я хочу, чтобы все вы, все до единого, в мае вышли из этой аудитории юристами, подкованными по этим пяти пунктам. Во-вторых, кто не хочет работать и платить цену за то, чтобы стать подкованным по пяти пунктам юристом, тому лучше уйти сейчас, чтобы не получилось, что однажды вы уйдете от клиента. – Том сделал паузу, давая студентам понять смысл сказанного.

На лице девушки в первом ряду он прочитал озабоченность. Он взглянул на журнал курса, где были фотографии всех студентов. Девушку звали Дон Мерфи. Двадцать шесть лет, из Элбы, штат Алабама.

– Миз Мерфи, – зарычал Том, достаточно громко, чтобы говнюкам на задних рядах не пришлось нагибаться вперед.

Девушка, возможно, вполне привлекательная, когда лицо не перекошено от страха господня, оторвала руку от желтого блокнота, в котором лихорадочно что-то писала, и подняла ее до уровня плеча.

Держа ее в воздухе, она пролепетала:

– Ой… Да, сэр?

– Вы – миз Дон Мерфи? – спросил Том.

– Да, сэр, – выдавила из себя Мерфи, и Том знал, что, кроме двух ее соседей в первом ряду, никто из девяноста пяти студентов ее не услышал.

– Миз Мерфи, говорите громче. Ваши уважаемые коллеги, которые считают, что первое впечатление лучше производить издалека, вас наверняка не услышали.

– Да, сэр.

Чуть получше, возможно, звуки добрались до середины аудитории.

– Миз Мерфи, вы ведь из Элбы?

Раздалось несколько смешков. Элба – один из самых крошечных городишек в Алабаме. По какой-то причине Том всегда отдавал предпочтение студентам из маленьких городков. Элба. Опп. Гамильтон. Может быть, дело в том, что он и сам был из небольшого городка в Северной Алабаме, Хейзел Грин.

– Да, сэр. Там родилась и выросла.

Именно так Том и думал. «От бирмингемцев или аристократов из Моби`ла «родилась и выросла» не услышишь. А от милашечки из Элбы – запросто. Родилась и выросла, боже ты мой!» Том улыбнулся Мерфи, надеясь помочь с ответами студентке, которой уже удалось ему понравиться.

– Миз Мерфи, когда в мае вы выйдете из этой аудитории, вы… – для пущего эффекта Том сделал паузу, просканировав лица других студентов, – будете юристом, подкованным по пяти пунктам?

Том знал, что это вопрос с подвохом. Скажешь «да» – остальные подумают: за кого эта птаха себя принимает? Скажешь «нет» – проявишь слабость перед лицом врага.

– Да, сэр, я очень на это надеюсь. С Божьей помощью, – ответила она с улыбкой, и по аудитории пронесся нервный смешок. «Ай, молодец, девочка, – подумал Том. – С Божьей помощью. Обожаю маленькие городки».

– Я тоже надеюсь, миз Мерфи. Я тоже. Мы все сделаем, чтобы так оно и вышло. Что ж, займемся делом.

Том просканировал лица в последнем ряду, выбирая показательный экземпляр. Ягненка на заклание. Свою жертву он обнаружил на самом верху, на предпоследнем сиденье от верхнего выхода. «Блондин, волосы взъерошены. Трехдневная щетина. Перед ним – девственная пустота. Никаких учебников. Не успел зайти в книжный магазин, приятель? Никаких тетрадок. Даже ручки нет, черт подери. Что ж, это будет весело». Глянув на свой журнал, он сразу нашел искомое. Джонатон Тинсел. Двадцать пять лет. Бирмингем, штат Алабама.