Дверь в ее квартиру была распахнута настежь, в коридоре стояло пять пятилитровых бутылок с водой и Максим захватив с собой воду повел Настю в ванную комнату. В квартире девушки почти ничего не изменилось с тех пор, как он в последний раз был тут. В ванной висели те же полотенца, тот же тазик висел на гвоздике над небольшой ванной и Максим поставив старый табурет в ванную, поставил на него тазик и налил в него воды из бутылки. Повернулся к Насте, она стояла совершенно спокойно, казалось, она уже забыла кто он и равнодушно рассматривала свое отражение в зеркале. Максим поставил ее рядом с собой и нагнув быстро умыл ее водой и девушка встрепенувшись зафыркала, возмущено задергалась, но парень еще несколько раз зачерпнул ладонью воду и умыл ее. Настя наконец вырвалась и выбежала из ванной комнаты. Тогда парень вылил воду из тазика, налил чистую и тоже умылся. На него тоже накатывали волны безразличия и какой-то отрешенности и только присутствие Насти заставило его сопротивляться желанию замереть и ничего не делать. Вода смыла с него это странное наваждение, сделав несколько глотков из бутылки он почувствовал, что дышать стало легче, да и горло перестало быть шершавым и как будто чужим. 

— Какого лешего вы делаете в моей квартире?! — Услышал он хриплый возглас очнувшейся одноклассницы. 

— Спасаем тебя. — Спокойно ответил Сашка и нагло улыбнувшись добавил, — привет, кстати говоря, давно не виделись. 

— Попей воды, дышать станет легче и гордо перестанет чесаться. — Посоветовал Максим выходя из ванной с полотенцем в руках и протянул его Насте, — Не волнуйся мы скоро уйдем. У нас свои дела есть, мы навязываться в компанию не станем. Ты только скажи, что делать собираешься? 

Настя посмотрела на бывшего одноклассника и с трудом справилась с нахлынувшими эмоциями. Он стал более мужественным, более серьезным, между бровей пролегла морщинка, потому что он часто хмурился. Но он остался прежним Максимом Мутура, сыном русской Алены Игоревны Ивановой и Ингода Матууры из Самали. Он был мулатом и потому Максим был всего лишь сильно смуглым и африканские корни почти не угадывались в парне. Только волосы он стриг максимально коротко, чтобы его не выдавала его пышная кучерявость. В первый класс он пришел с пышной кучерявой прической и его все дразнили одуванчиком, потом его стали называть Пушкин и к третьему классу Максим стал стричься коротко.  

Он тоже рассматривал Настю и поражался тому какие у нее глаза, огромные озера в которых он так часто тонул в детстве. Он сжал кулаки и пошел на кухню чтоб не утонуть в этих глазах снова. А Настя, посмотрев ему в спину произнесла: 

— Я не знаю, что мне делать, моя машина валяется помятая там на обочине на выезде из города и там этот барьер. Он убивает мгновенно тех, кто к нему прикоснется. Пешком по апрельскому лесу я далеко не уйду, да и кто может гарантировать, что подобное не происходит в других местах. Интернета нет, сотовые отрубились, так что я не знаю, что мне делать. 

— А кто закупился консервами и макаронами? — Спросил Сашка показав на неразобранные пакеты с продуктами. 

— Мы, — Ответила Настя и чуть не расплакалась, она вспомнила Свету, лежащую на машине с широко раскрытыми глазами, и ее замутило. Настя быстро побежала в ванную комнату и заперев за собой дверь склонилась над раковиной. 

— Я думаю тебе лучше пойти с нами. — Решительно произнес Максим, — Судя по тому, что мы видели в парке, это все только начало. И как все пойдет дальше не известно. 

— Точняк, Насть, чего тебе одной тут торчать, дом либо скоро рухнет, либо сюда какие-нибудь уроды припрутся. — Поддержал друга Сашка. — У нас в мастерской все продумано, сейчас я сбегаю к себе домой, а когда вернусь то помогу тебе собраться. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Настя услышала, как Сашка захлопнул за собой дверь, она осторожно выглянула из ванной, Максим сидел на кухне за столом и смотрел в окно. Девушка прошла на кухню и села на место Светки и посмотрела на одноклассника, которого так долго училась ненавидеть. 

— Тебе тоже наверно надо домой сбегать? — Произнесла она. 

— Я тут больше не живу, квартиру тетя Алла отсудила. Я теперь в надстройке в мастерской живу. — Ответил Макс поворачиваясь к Насте.  

— Она все еще винит тебя и твоего отца? — Удивлено спросила Настя и вздохнула. Тетка Максима когда-то дала показания в суде против его отца и это были решающие показания. Отец Максима получил максимальный срок, но на этапе его зарезали, кто и за что так и не выяснили. А через год стало известно, что отец Максима не убивал ни свою жену, ни отца Насти. Их убил залетный наркоман из другой части города, тому понравилось резать невинных людей и через год он сначала убил одну пару, так же мужчину и женщину, а через три дня еще две пары. Вот только погубленные отношения уже нельзя было вернуть. Да и сказанных тогда перед судом слова забыть было невозможно. 

— Я не знаю за что тетка взъелась на отца и на меня, но она продолжает мне пакостить. — Со вздохом ответил Максим и снова посмотрел в окно, — Небо больше не мерцает, и серебряная пыль больше не сыпется... 

Резкий порыв ветра и долгий пронизывающий гул обрушился на город и небо заискрилось, замерцало и, казалось, вот-вот обрушится на город. Настя закричала и зажала уши ладонями. Максим попытался встать и обнять девушку, но не смог, ноги не слушались, он смотрел на нее и что-то кричал, но она его не слышала. 

— ...Все будет хорошо! Я с тобой! — Услышала она его последние слова, когда гул прекратился и ветер стих. 

Саша прибежал запыхавшийся и с расширенными глазами, на губах была нервная улыбка. 

— Там, в бомбоубежище уже скандал. Твоя тётка, чтоб ей икалось до конца жизни и Шпартак Сергей Иванович схлестнулись. — Заявил приятель и усевшись на пороге стал перебирать пакеты с продуктами Насти. — Похоже они власть делить взялись. 

— Ну Шпартак, сколько я его помню, всегда был ушлым, прожжённым делягой и теперь в маленькую, но власть, вцепится и руками, и ногами. — Произнесла Настя, стряхнув с подоконника разбитое стекло и выглянув во двор. Там, у последнего подъезда собралась толпа обитателей близлежащих домов, а в ее центре стояли парочка колоритных личностей.  

Тощая, с длинным носом и выжженными перекисью волосами, уложенными в лохматый пучок на макушке, женщина в ярком костюме и с газетой в руке старательно привлекала к себе внимание. Она визгливо орала на своего собеседника, но тот ей отвечал достойно. Орал не менее противным голосом. Толстый, невысокий мужчина с залысинами и торчащими ушами, требовал от конкурентки убраться подобру-поздорову. Вокруг них народ уже начал делиться на группы. Самой большой была на стороне Шпартака, но на стороне Аллы Ивановны были самые голосистые бабы. Чуть в сторонке стояли те, кто не хотел вмешиваться в ругань двух старых и непримиримых конкурентов. У воздержавшихся похоже тоже наметился лидер и он явно уже организовывал свою группу на какие-то действия.