Его глаза расширяются и вспыхивают. Он знает меня. Более того, он знает, что я знаю его.

Кровь вскипает в жилах, энергия бьет ключом: пан или пропал.

Но в следующее мгновение он стирает с лица всякое выражение и отступает назад.

— Постарайся не забыть про домашнее задание по биологии на завтра, Кайла, — говорит он, и взгляд его скользит поверх моего плеча.

Я оборачиваюсь и вижу миссис Али. В душе вспыхивает ненависть, потом страх. Но это страх Кайлы. Я не боюсь ее. Рейн ничего не боится!

— Постарайся не забыть, — повторяет Нико, на этот раз опуская бессмысленное упоминание о домашнем задании, предназначенное для ушей миссис Али, и выскальзывает в коридор.

Постарайся не забыть...

— Мне нужно с тобой поговорить, — говорит миссис Али и улыбается. Она наиболее опасна именно тогда, когда улыбается.

Что ж, посмотрим, кто кого. Я тоже улыбаюсь.

— Конечно, — отвечаю я, стараясь ничем не выдать своего ликования. Мое имя! Я — Рейн!

— Я больше не буду сопровождать тебя на переменах, — сообщает она. — Ты уже вполне освоилась в школе.

— О, спасибо вам большое за вашу помощь, — как можно любезнее отзываюсь я.

Глаза ее подозрительно сужаются.

— Я слышала, ты в последнее время хандрила, ходила с несчастным видом и была невнимательна на уроках. Однако сейчас кажешься вполне счастливой.

— Мне очень жаль. Я уже чувствую себя намного лучше.

— И, Кайла, ты же знаешь, если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь поговорить со мной. — Она снова улыбается, и меня пробирает озноб.

Будь осторожна. Пусть официально ее должность — помощник преподавателя, но этим ее обязанности явно не ограничиваются. Она все время наблюдает за мной в поисках какого-либо признака, симптома отклонения от строгого, предсказуемого поведения Зачищенной. Малейший намек на возвращение моих преступных наклонностей, и меня могут вернуть лордерам. Уничтожить физически.

— Все отлично. Правда.

— Что ж, надеюсь, так будет и дальше. Ты должна прилагать максимум усилий и в школе, и дома, и в обществе, чтобы...

— ...выполнить свой договор. Использовать свой второй шанс. Да, я знаю! Но спасибо, что напомнили. Буду очень стараться. — Я широко улыбаюсь, такая счастливая, что готова поделиться улыбкой даже со шпионкой л ордеров. То, что миссис Али больше не будет ходить за мной по пятам — неожиданный бонус.

На лице ее отражается борьба между замешательством и раздражением. Миссис Али определенно больше нравится, когда я робею в ее присутствии.

— Да уж постарайся, — ледяным голосом и без намека на улыбку роняет она.

Какая жалость, что Рейн не из робкого десятка.

Красный, золотой, оранжевый. Дуб, растущий у нас во дворе перед домом, укрыл траву толстым, пестрым ковром, и я несу из сарая грабли.

У меня есть имя.

Я атакую граблями листья, сгребаю их в кучи, потом расшвыриваю ногами и начинаю заново.

У меня есть имя! То, которое выбрала я сама, когда была тем, кем хотела быть. Лордеры попытались отнять его у меня, но почему-то им это не удалось.

Через дорогу останавливается машина, которой я никогда раньше не видела. Из нее выходит парень примерно моего возраста или, возможно, чуть постарше. На нем мешковатые джинсы и футболка, такая помятая, будто он вел машину или спал в ней несколько часов кряду (нужно надеяться, не в одно и то же время). И все же этот вид, словно говорящий: «плевать мне, во что я одет», ему идет. Он открывает багажник. Вынимает коробку и несет ее в дом. Снова выходит, замечает, что я смотрю, и машет рукой. Я машу в ответ. Кайла не стала бы.

Она, вероятно, смутилась бы и покраснела, но Рейн — девушка смелая.

Он достает еще одну коробку, по другую сторону машины изображает, будто спускается по воображаемому эскалатору, и оглядывается, — смотрю ли я. Я закатываю глаза. Он продолжает проделывать разные другие фокусы, а я запихиваю листья в мешок, везу на тележке на задний двор и захожу в дом.

— Спасибо, что убрала листья, — говорит мама. — А то уже замусорили весь двор.

— Не за что. Мне хотелось что-нибудь поделать.

— Чем-то заняться?

Я киваю, потом напоминаю себе немного сбавить обороты, не то слишком частая смена настроений вынудит ее отвезти меня в больницу на проверку. Эта мысль не на шутку тревожит меня, и улыбка сползает с лица.

Мама кладет руку мне на плечо, легонько стискивает.

— Будем обедать, как только...

Дверь открывается.

— Я дома! — вопит Эми.

Минут через пять мы уже сидим за столом и слушаем подробный отчет о ее первом дне в качестве помощницы врача в хирургическом отделении. И, как выясняется, работа там — поразительный источник местных сплетен. Вскоре мы узнаём, кто ждет ребенка, кто свалился с лестницы, перебрав виски, что нового парня через дорогу зовут Кэмерон, что он приехал с севера и по неизвестным пока причинам будет жить со своими дядей и тетей.

— Мне там безумно нравится. Жду не дождусь, когда стану медсестрой, — говорит Эми, наверное, уже в десятый раз.

— А ты видела какие-нибудь серьезные заболевания? — поддевает ее мама.

— Или увечья? — добавляю я.

— О, кстати. Вы ни за что не догадаетесь...

— О чем? — спрашиваю я.

— Это случилось утром, поэтому сама я не видела, но слышала об этом все-все.

— Ну, так расскажи нам, — просит мама.

— Какого-то мужчину доставили в больницу с ужасными ранениями.

— Бог ты мой! — охает мама. — И что с ним стряслось?

А меня начинает охватывать дурное предчувствие. Тревога змеей вползает в душу.

— Никто не знает. Его нашли в лесу на конце деревни, избитого до полусмерти. Черепно-мозговые травмы и переохлаждение, пролежал там, по-видимому, не один день. Просто чудо, что он еще жив.

— Он сказал, кто это сделал? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь унять бешено колотящееся сердце и выглядеть безучастной.

— Нет и, может, никогда не скажет. Когда его к нам доставили, он был уже в коме.

— Кто же он? — спрашивает мама, но я и без Эми знаю ответ.

— Уэйн Бест, ну, тот противный строитель, который делал кирпичные стены между участками.

Мама просит нас держаться подальше от леса и проселочных троп. Она беспокоится, что где-то в округе бродит маньяк.

Но этот маньяк — я.

— Можно, я пойду к себе? — спрашиваю я, внезапно почувствовав дурноту.

Мама поворачивается ко мне.

— Что-то ты побледнела. — Она кладет теплую ладонь мне на лоб. — И кожа липкая.