Через туроператора узнал номер телефона врача, несколько раз звонил, но абонент был недоступен. Наташа выпила последние остатки но-шпы, боли вроде стихли, и она уснула. Около 6 часов вновь проснулась от болей в животе, несколько раз ее вырвало. Сомнений не было — панкреатит нарастал, необходима экстренная госпитализация в стационар, но Наташа была категорически против, сказав, что дотерпит до Питера, тем более что сегодня к вечеру уже будем на Родине. Я не стал больше слушать, а стал названивать доктору С третьей попытки мне это удалось.

Доктор на удивление прибыл быстро, видимо, жил недалеко от отеля. Осмотрев больную, он согласился с моим диагнозом, только спросил у нее, откуда на левом боку небольшой кровоподтек, Наташа объяснила, что это после падения в бассейне. Эскулап сделал ей два каких-то укола, о названиях которых не сообщил. Боли через десять минут отступили, и врач удалился.

Но уже около 10–00 боли возобновились.

Я повторно вызывал местного медика и стал настаивать на немедленной госпитализации в стационар! Доктор лениво ответил, что сейчас поставит капельницу и только в случае, если улучшения не будет, он имеет право направить больную в больницу. С собой он принес металлический чемоданчик, наполненный лекарствами. Поставил капельницу и всякий раз морщился, если замечал, что я чересчур внимательно наблюдал за его действиями. На мое заявление, что я тоже врач и имею право знать, что ей вводят, он с сарказмом заметил, что если я и врач, то у себя в России, а здесь я простой турист, а врач тут ОН.

Около 12–30 Наташе стало значительно легче, я осмотрел живот, он был мягкий и безболезненный. Она попросила меня сходить в столовую и принести ей чего-нибудь поесть. Я ответил, что кушать ей пока рановато, как известно при панкреатитах необходим «холод, голод и покой». Но воды ей, пожалуй, принесу, так как многократная рвота привела к приличному обезвоживанию, что на такой жаре складывалось не в ее пользу, а прокапанных растворов, на мой взгляд, маловато.

В это время пришел доктор и поставил последний флакон. Этот знаток медицины постоянно куда-то выходил из номера, по-видимому, кроме нас, у него в отеле были еще пациенты, которым поставлены капельницы.

Итак, доктор сменил последний флакон, я посмотрел на Наталью, она лежала под капельницей на кровати у балконной двери и улыбалась мне. На ее загорелом лице четко стал прослеживаться здоровый румянец, помахала мне свободной рукой и сказала, чтоб не волновался, ей уже лучше и все будет хорошо — ведь она остается под присмотром медика.

Я со спокойной душой вышел из номера, думая, что сегодня же по прилету в Питер надо насильно, несмотря на сопротивление больной, положить Наташу в клинику и хорошо пролечить. Панкреатит — серьезное заболевание и не любит шуток.

Опять из трех лифтов работал один, время было обеденное, и очередь в столовую была довольно приличная, но магазин, где можно было купить воду, был еще дальше. Очередь, состоявшая из полупьяных поляков и немцев, упорно не хотела меня пропускать вперед, хотя я им жестами и показывал, что есть не собираюсь (я в жару и в лучшие времена никогда не обедал, а тут когда меня в номере ждет больная Наташа, вообще ком в горло не лез). Как назло прилавок с напитками был в самом конце очереди…

Одним словом, переругавшись с доброй половиной отдыхающих, я получил наконец вожделенную воду и пошел в номер. Тут по закону жанра не работал уже ни один лифт. Пришлось подниматься на шестой этаж пешком.

В итоге вернулся только минут через 30, неся в руках бутылку холодной минералки без газа. Открыл дверь и вошел в номер. Наташа стояла в ванной, упершись руками о раковину, и смотрела в зеркало, лицо ее было неестественно синим. Вырванная из руки капельница валялась посреди комнаты. С инъекционного прокола в кожном покрове правой кисти тоненькой струйкой продолжала вытекать кровь, и на полу образовалась целая лужа. Я окликнул, но она не отозвалась, а продолжала стоять и смотреть в зеркало.

Подбежал к ней, взял за плечо и почувствовал, что она ХОЛОДНАЯ! Она умерла, и мертвая продолжала стоять и смотреть в зеркало, и не падала. Что она там увидела в последние мгновения своей жизни? Видимо, уже никогда не узнаем.

Быстро подхватил ее на руки, уложил на пол и начал делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца. Я не мог поверить, что Наташа умерла. Еще 30 минут назад она была жива и здорова, улыбалась мне, и вдруг ее больше нет!

По мобильнику вызвал доктора, тот мгновенно примчался, ввел какие-то препараты. Я продолжал реанимировать! Он говорил мне, что все кончено, что все бесполезно, но я не слушал, а продолжал оживлять! Но все, все было тщетно! Чуда не произошло! По прошествии 30 минут я понял, что все кончено! Все! Она умерла! Но почему? Что же произошло здесь за время моего отсутствия?

Я перенес ее тело на кровать, и только тут обратил внимание, что сам с ног до головы покрыт кровью. Руки, ноги, лицо — все было перепачкано ее кровью.

Обвел глазами комнату — следов борьбы или нападения не было видно. Все вещи, на первый взгляд, лежали на своих местах. Что же тогда произошло? Почему она вырвала капельницу и бросилась в ванную? Я смотрел на тело Наташи и не мог поверить, что она умерла! Мне казалось, что она спит, что ее немедленно надо в больницу! Я сказал об этом доктору, но он ответил, что это невозможно — она УМЕРЛА!

Дальнейшее я помню смутно. Помню только, как набрал номер матери Наташи и сообщил ей о смерти дочери. Больше никому позвонить не успел, так как в номер ввалилось много людей и меня вывели в коридор. Понял, что это были полицейские, одетые в гражданскую одежду, работники отеля, представители турфирмы. Роль переводчика исполнял муж нашего туроператора Рияд. Задавали вопросы, я что-то отвечал, не помню, что именно. В тот момент находился в сильнейшем шоке, вызванном ЕЕ смертью.

Я все порывался пройти в номер, посмотреть на нее! Казалось, произошла какая-то нелепая ошибка, может, еще можно что-нибудь сделать? Возможно, ее удастся спасти, и она просто спит. Но меня не пускали, крепко держали за руки. Краем глаза засек, как эти гниды вынесли ее из номера, на простыне, как мешок с картошкой. У них даже носилок не нашлось! Я закричал, рванулся к ней, но несколько дюжих полицейских преградили дорогу.

Ее понесли к грузовому лифту, а меня завели в номер. Здесь все было перерыто, все наши вещи вытащены из чемоданов и раскиданы. Я спросил, чего они ищут, но ответа не получил. Мне позволили помыть лицо и руки, затем отвели в полицейский джип, не дав переодеться.

Как показалось, ехали довольно долго, часто петляя по тесным улицам. Когда выходили из отеля, машинально взглянув на часы, отметил про себя, что было ровно 15–00.

Было такое ощущение, что все происходящее — дурной сон. Что стоит только проснуться, и Наташа будет живой и здоровой, а мы вечером улетим в Питер. Но проснуться никак не получалось, сон затягивался.

Полицейское управление города Сусса представляло собой белое двухэтажное здание с балконом на 2-м этаже и плоской, в арабском стиле, крышей. У ворот вооруженный автоматчик, на каждом этаже висит государственный флаг. Меня отвели в отдельный кабинет на первом этаже, где начался допрос. На часах было 15–30.