Рядом застыл Геремор. Его лицо искривила гримаса невыразимого страданья. Щегольский кафтан цвета парного молока безнадежно запутался в колючих ветвях, и спасти его без использования магии казалось делом совершенно безнадежным.

И только орк выглядел так, будто все ему нипочем. Он беззаботно стоял на небольшой прогалине и, вытянув губы, что-то беззвучно насвистывал. Иногда привычным движением схватывал пригоршню крылатых тварей, роившихся над головой, отправлял в рот и с упоением жевал. Мельком бросив на него взгляд, Олло передернул плечами и поскорей отвернулся.

— Ну, чего встали? — послышался из-за кустов сердитый начальственный бас. — Сдурели совсем?! Кто объявил перекур? Все живо в восьмой квадрат. Там троих видели, под описания подходят.

Стражники устало заворчали, нехотя потянулись прочь от кустов.

— Живей, живей! — подбадривал командир.

Один за другим облавщики исчезали за деревьями. Когда скрылся из виду последний, Олло шумно выдохнул, без сил опускаясь на траву. Рядом, завозился Геремор, его кафтан отозвался печальным треском.

И вдруг…

— ААААААААААААААААА!!!! Ауыыыыыааааа!!!! А! А! Аиииииии!

Душераздирающий, полный боли и обиды вопль заметался по лесу. Олло вскочил на ноги. Прямо перед ним отчаянно орал обезумевший от боли Гиллигилл. Огромными ручищами орк колотил по высунутому языку, к которому прилипли два осиных трупика. Судя по скорости, с которой распухал язык, насекомые дорого продали свои жизни.

— Заткнись! — шипел Геремор. Не в силах дотянуться до орка, он дергался на конце колючей ветки как рыба, попавшаяся на удочку.

— Заткнись, жабья морда! Они услышат. Они вернутся. Заткнись! Умолкни!

Но орк не умолкал. Он вопил, вертел головой и метался по зарослям, круша колючие кусты и производя адский шум.

Послышался топот множества ног. Стражники возвращались торопливой рысью. Олло с тоской наблюдал за приближением серой цепи, кольцом смыкавшейся вокруг их убежища.

Сто шагов… восемьдесят… шестьдесят… Олло схватил орка за плечи и попытался встряхнуть. С тем же успехом муравей может встряхнуть разбушевавшегося слона. Пятьдесят шагов…Олло закатил глаза, моля богов совершить чудо. Тридцать шагов…

Позади что-то звякнуло, послышалась тихая музыка.

— Рарратарруммаа!

Щелчок! Гиллигилл исчез. Руки Олло потеряли опору, и эльф рухнул наземь, на ворох грязного вонючего тряпья. Ворох немедленно отозвался душераздирающим визгом. Олло отшатнулся, вскочил и замер.

Стражники окружили заросли, в нерешительности остановились. Полсотни… нет, больше. Силы неравны, мечом делу не поможешь.

Олло зло таращился на серые куртки врагов, когда на плечо легла чья-то рука и голос Геремора рявкнул в самое ухо:

— Ну, что стоишь, рот раззявила?! Ребенка собираешься кормить?

— Че-го? — окрысился Олло. Дурачина Геремор, нашел время шутить. Олло резко обернулся и… не узнал приятеля. Геремор преобразился. Длинные мягкие волосы превратились в жесткие черные кудряшки. Форменный кафтан заменила зеленая рубаха местного покроя. Ботфорты и белые штаны обратились черными узконосыми туфлями и синими брюками, из кармана которых выглядывал золотой уголок Магического Боекомплекта.

— Гениально! — прошептал Олло и улыбнулся. Выдуманная Геремором маскировка наверняка собьет преследователей с толку.

В куче тряпья что-то ворохнулось. Олло взвизгнул и отпрянул. Сердце гулко заколотилось о ребра, распирая грудь. В такой реакции было что-то неестественное. Олло был трусоват, и сам признавал за собой этот грех, но чтобы визжать, испугавшись тряпок…

— Ты собираешься кормить ребенка или нет? — снова подал голос Геремор.

— Что ты мелешь? — прошипел Олло. — Какого ребенка, чем кормить?

— Вон ребенок, — тихо сказал Геремор, указав на шевелящееся тряпье, — и вот чем кормить. — Он протянул руку к груди приятеля и Олло вдруг почувствовал прикосновение там, где, по его расчетам, грудь еще и не начиналась.

Холодея от ужаса, он опустил глаза. Там, где минуту назад под форменным кафтаном билось молодецкое сердце, теперь торчали два огромных бугра, обтянутых тонкой белой блузкой. Живот совсем втянулся, стал плоским, как доска; из-за проклятых бугров Олло пришлось наклониться, чтобы его увидеть. О том, что творилось внизу живота, эльф предпочел сразу забыть — слишком жуткой была перемена. И, в довершение всех ужасов, он увидел свои голые ноги, прикрытые до середины бедер черной юбкой в белый горошек.

Ни Боевого Магического Комплекта, ни денег, ни оружия не было и в помине.

— Ты, — заверещал Олло, — ты, ты, ты, ты, тыыыы!!!!!

— Что ты орешь, дурак! — прошипел Геремор. — Стражники вокруг, скрутят — и пикнуть не успеем.

— Это ты пикнуть не успеешь, — рычал Олло, пытаясь дотянуться длинными острыми ногтями до глаз Геремора. — Сволочь, урод, бабник, маг недорезанный, блошиное пастбище! Ты покойник, Геремор! Доколдовался! — Олло незаметно для себя перешел на крик. — Свинья! Выродок! Бестолочь!

Позади кто-то деликатно кашлянул. Сипловатый голос произнес:

— Что же вы, дамочка, буяните?

Олло вздрогнул, отдернул руки от гереморовой физиономии и медленно обернулся. Перед ним стоял пожилой седоусый стражник, чуть дальше сгрудились еще несколько человек. Седоусый в странном жесте приложил руку к козырьку похожей на блин шапки и представился:

— Полковник Большаков. Чем занимаетесь?

— Мы…, — протянул Олло, отчаянно пытаясь придумать занятие менее кровожадное, чем убийство Геремора, — понимаете ли, мы… мы…, — похоже, вид у него был совершенно невменяемый. Пожилой прищурился.

— Мы, мы, мы…, — под ногами, в куче тряпья произошло какое-то движение, и следом округу сотряс громогласный ор младенца. В мгновенном озарении Олло нашарил что-то теплое, шевелящееся, и, подняв добычу высоко над головой, выпалил:

— Мы ребеночка кормим!

Воцарилась тишина. Стражники разинули рты. Седоусый недобро ухмыльнулся. Всхлипнул младенец.

— Кормим вот, — пролепетал Олло, и вдруг с ужасом обнаружил, что держит ребенка за ногу.

— Что-то не так? — проговорил эльф и, чтобы загладить неловкость, сунул младенца под мышку.

Это решило исход дела. Люди в сером обступили троицу плотным кольцом. Седоусый, протянув мозолистую руку, потребовал:

— Предъявите документы.

— Нету документов, — буркнул Олло. Притворяться заботливой мамашей больше не имело смысла, и эльф решил снова стать самим собой — насколько позволяло новое тело.

Младенец орал так громко, что проводить допрос на месте казалось решительно невозможно. Кроме того, подозрительный вид семейки не оставлял ни малейших сомнений: ближайшие дни задержанные проведут в КПЗ.