Мистер Горби оделся, позавтракал и отправился в полицейский участок, где попросил выдать ему одежду убитого. Получив ее, он сел с ней в углу и начал дотошный осмотр.

Во фраке не было ничего примечательного. Обычный добротный и ладно скроенный фрак. Недовольно вздохнув, мистер Горби отбросил его в сторону и взялся за жилет. Здесь он обнаружил кое-что интересное, а именно внутренний карман на левой стороне.

— Гм, зачем это ему понадобилось? — почесал голову мистер Горби. — Насколько я знаю, на фрачных жилетах карманы внутри не пришивают, да и потом, — продолжил сыщик, приходя в волнение, — это дело рук не портного. Он сам его пришил, к тому же очень неумело. Выходит, он сам приладил к жилету карман, чтобы об этом никто не знал, а сделано это было для того, чтобы носить в нем что-то ценное, настолько ценное, что, даже надевая вечерний костюм, он не хотел с этим предметом расставаться. Ага, шов сверху немного надорван! Из него что-то резко достали. Начинаю понимать, как было дело. В распоряжении убитого находился некий предмет, который был очень нужен убийце, и убийца знал, что тот носит его с собой. Он видит его пьяным, садится с ним в кэб и пытается забрать то, что ему нужно. Пьяный сопротивляется, тогда он убивает его с помощью хлороформа, который имел при себе, потом, боясь, что кэб остановится и его увидят, выхватывает желанный предмет из кармана так быстро, что надрывает шов, после чего уходит. Это понятно, но остается вопрос: что находилось в кармане? Шкатулка с драгоценностями? Нет, это было что-то не такое объемистое, иначе убитый просто не смог бы носить его под жилетом. Это было что-то плоское, что можно без труда положить в карман. Бумага! Какая-нибудь ценная бумага, которая была нужна убийце и ради которой он пошел на убийство… Что ж, замечательно, — сказал мистер Горби, бросая жилет и вставая. — Второе я выяснил раньше первого. Первый вопрос остается: кто убитый? Он не из Мельбурна, это понятно, иначе по описанию в объявлении о вознаграждении его бы уже кто-нибудь узнал. Может быть, у него здесь есть родственники? Нет, вряд ли, родственники бы уже забили тревогу. Одно можно сказать точно: если он не спал под открытым небом, то должен был снимать где-то частное жилье. В гостинице он не мог жить — владелец любой гостиницы в Мельбурне узнал бы его по описанию, тем более что сейчас весь город гудит от разговоров об этом убийстве. Скорее он квартировал у домовладелицы, которая не читает газет и не интересуется слухами. Значит, если он действительно снимал частную квартиру, как я предполагаю, и неожиданно исчез, его хозяйка не станет молчать. После убийства уже прошла целая неделя, и если квартирант не появляется на квартире и не дает о себе знать, она на- верняка начнет наводить справки. Впрочем, если я прав и убитый — иногородний, она не будет знать, где искать его. Следовательно, в таких обстоятельствах самым естественным шагом для нее будет дать объявление о его пропаже. Нужно просмотреть газеты.

Мистер Горби взял пачку газет и внимательно изучил разделы, в которых обычно дают объявления о розыске пропавших друзей и людей, которым необходимо сообщить «нечто важное».

— Он был убит, — размышлял вслух мистер Горби, — в пятницу утром, между часом и двумя, так что до понедельника его отсутствие могло не вызывать подозрений. Но в понедельник домовладелица почуяла бы неладное, а уже во вторник дала бы объявление. Поэтому, — промолвил мистер Горби, ведя жирным пальцем по очередной колонке, — искать нужно в газетах за среду.

Объявления в газетах за среду не обнаружилось, как и в газетах за четверг, но в пятничном выпуске, вышедшем ровно через неделю после убийства, мистер Горби неожиданно наткнулся на следующее сообщение:

Если мистер Оливер Уайт не вернется на виллу «Поссум», Грей-стрит, Сент-Килда, до конца недели, его комнаты снова будут сданы.

Рубина Хейблтон.

— Оливер Уайт, — медленно повторил мистер Горби. — А на принадлежавшем убитому носовом платке стояли инициалы О. У. Значит, его имя Оливер Уайт. Интересно, Рубина Хейблтон знает что-нибудь об этом деле? Во всяком случае, — сказал он, надевая шляпу, — морские бризы я люблю, так что, пожалуй, наведаюсь на виллу «Поссум», Грей-стрит, Сент-Килда.

Миссис Хейблтон была из той породы людей, которые вечно всем недовольны, и каждый, кто знакомился с нею, понимал это очень быстро. Биконсфилд в одном из своих романов говорит, что человек тогда интереснее всего, когда рассказывает о себе, и, если судить о миссис Хейблтон по этому критерию, она была поистине обворожительной особой, ибо ни о чем другом не говорила никогда. Что такое угроза русского вторжения, если она недовольна? Вот когда ее недовольство пройдет, тогда у нее появится время на мелочи, затрагивающие судьбу всей колонии. Недовольство миссис Хейблтон в первую очередь было вызвано нехваткой денег. Подумаешь, могли бы вы сказать, многим не хватает денег, на что она бы вам с раздражением в голосе ответила: «Знаю, но не все люди одинаковые». Со временем смысл ее слов становился понятен. Она приехала в Австралию в иные времена — во времена, когда зарабатывать большие деньги было несравненно проще, чем сейчас. Из-за неудачного замужества ей не удалось сохранить ничего. Покойный мистер Хейблтон — а он давно уже покинул этот мир — был алкоголиком и вместо того, чтобы зарабатывать, обычно проводил время в пивных, пропивая женушкины деньги и угощая друзей. Неумеренное пристрастие к алкоголю и жаркий климат штата Виктория вскоре сделали свое дело, и, вернувшись с его похорон, миссис Хейблтон стала думать о том, что теперь ее ждет и как улучшить свое положение. Собрав то немногое, что осталось от ее состояния, она купила небольшой участок в Сент-Килда, а земля тогда была дешевая, и построила на нем дом. Чтобы обеспечивать себя, она занималась поденной работой, шила и ухаживала за больными. Эти разнообразные занятия позволяли ей не испытывать нужды.

Но в действительности такая жизнь давалась миссис Хейблтон нелегко. В то время, когда она уже должна была наслаждаться отдыхом и пожинать плоды своей трудолюбивой молодости, ей приходилось гнуть спину усерднее, чем когда-либо. Ей не приносило утешения то, что она принадлежит к той многочисленной армии женщин, работящих и бережливых, мужья которых являются всего лишь обузой для жен и семей. Поэтому неудивительно, что миссис Хейблтон все свои познания о сильном поле сводила к одному горькому высказыванию: «Все мужчины — животные».

Вилла «Поссум» вид имела скромный: один эркер и узкая веранда вдоль фасада. Окружал ее небольшой сад, в котором росли редкие цветы, отрада миссис Хейблтон. Больше всего на свете она любила, повязав голову платком, идти в сад пропалывать и поливать свои любимые цветочки, пока те, не выдерживая такого напора, вовсе не переставали расти. Примерно через неделю после последней встречи со своим квартирантом она, предаваясь любимому занятию, задумалась о том, куда он мог пропасть.

— Валяется пьяный в какой-нибудь забегаловке, — сказала она, яростно выдергивая очередной сорняк. — Деньги за аренду переводит и глаза пивом заливает… Все мужчины скоты, чтоб им провалиться!