– Юморист. Это очень маленькое, но очень четкое изображение сексуальной позиции. Весьма непростой. Тебе бы пришлось согнуться в дугу, чтобы такое исполнить.

– Неплохо бы посмотреть. Можно я позову ее обратно?

Мэдди ущипнула его за руку.

– Моя мать аплодировала бы ей за раскрепощенность в вопросах секса, а я нахожу это безвкусным.

– Раз уж зашла речь. Как твои родители?

– По-прежнему скачут как воробьи. Мать читает лекции о феминологии в Эдинбургском университете. И все еще цацкается с этой пустышкой Джеффри. Думаю, ты его встречал.

– М-м-м.

– Отец все так же преподает английскую литературу, любит дешевое красное вино из керамических бочонков, слушает Верди и трахает студенток последних курсов, сколько хватает сил. Мной как дочерью они сильно разочарованы, потому что сделать ученую карьеру я не сподобилась.

– И по-прежнему вызывают у меня желание их отшлепать. Что они выдумывают? У тебя все так хорошо складывается.

– С координацией мероприятий? Дорогуша, с этим справится любой тусовщик. – Мэдди постаралась сымитировать отточенную дикцию матери: «Как я объясню нашим друзьям, коллегам, что моя единственная дочь учится этому дурацкому маркетингу? Какой позор, какой ужас!» – Стыдно признаться, но мне до сих пор хочется их любви и одобрения.

– Это естественно. От сформировавшихся в детстве привычек особенно трудно избавиться.

Мэдди порывисто вздохнула, когда его большой палец коснулся ее ладони. Кейл посмотрел на ее сконфуженное лицо и решил, что рискованная попытка встретиться одобрена. Ее колючесть и язвительность его развлекали. Ранимость, несмотря на облик уверенной бизнес-леди, добавляла обаяния. Просто невозможно было обидеть ее, такую стройную, загорелую, длинноногую. Кейл то и дело ловил смущенные взгляды. Ее янтарные глаза при этом темнели, приобретая цвет крепкого старого виски.

Всю прошедшую неделю он то и дело о ней вспоминал. И сделал то, что всегда, когда испытывал любопытство, – постарался узнать о ней больше. Прошерстил весь Интернет и обнаружил, что она пользуется уважением и неплохо зарабатывает. У ее родителей точно куриные мозги. Судя по всему, они просто заучились, утратили человечность и здравый смысл.

Кейл заерзал на стуле от странного ощущения, которое возникало в ее присутствии. Волнение? Давненько он ничего подобного не чувствовал.

Последние два года стали для него временем горечи, оправданий и самобичевания. Он силился вновь обрести уверенность. Рядом больше не было человека, которому он много лет отдавал всего себя. Оливер всегда ходил по краю пропасти, а Кейл удерживал его от падения. Он был для брата компасом, штурманом и путеводной звездой. Несмотря на золотую голову, Оливер вел себя как двухлетний ребенок. Ребенок с разрушительными возможностями атомной бомбы.

«Не думай об этом. Не думай о сотворенном им хаосе, о причиненной боли. Ты и так достаточно вправлял ему мозги, кроме самых трудных дней, когда он тяжело болел и вызывал безмерную жалость».

Кейл сглотнул и сделал несколько глубоких вздохов, чтобы хоть немного ослабить охватившую его тоску. Шлепок тонкой руки отвлек его от невеселых размышлений.

– Что?

– Ты словно куда-то улетел, хотя и смотрел на меня.

Один взгляд в ее сверкающие глаза окончательно рассеял грусть. Ожив, он усмехнулся, может некстати, ее укоризненному выражению на личике. Просто не смог удержаться. Она всегда радовала глаз, чем бы ни была занята его голова. Поражался, как она его завораживала. Его несло к ней медленным течением, которое вдруг превращалось в цунами. Ни одна женщина, включая последнюю подружку, не порождала в нем таких мечтаний. О свечах. Шелковых простынях. Ее обнаженном теле на широкой кровати.

Ему мнилось, что их роман продолжался долго. И лишь потом он осознал его скоротечность. Как она его обворожила! Как он тосковал по ней! Она сровняла его с землей. Уничтожила десять лет назад в ту минуту, когда он осознал, что навсегда ее потерял.

Она необыкновенно привлекательная женщина, а он, по сути, обычный мужчина. Особой гениальности от него и не требовалось, но тем не менее…

Мэдди смотрела выжидающе. Это слегка нервировало. Навевало шальные мыслишки, совершенно лишние сейчас. Поцеловать ее? Сама возможность не вполне прилично его возбуждала. Хотя это совсем не плохо. В тридцать пять-то лет. Не пятьдесят же ему пока, в самом деле.

Его неудержимо тянуло кое-что сделать.

– Прошу прощения.

Черт! Неужели еще одна? Он вздохнул и перевел взор с явно раздраженного лица Мэдди на подошедшую блондинку. В голубеньких глазках посверкивали вполне взрослые плотоядные огоньки. Мэдди шумно вздохнула и пододвинула девице свою тарелку и чашку кофе. Слегка растерявшись, та взяла посуду.

– Спасибо. Это тоже. – К посуде добавилось несколько смятых салфеток. – Все, можно уносить.

Застигнутая врасплох, блондинка поставила грязную посуду на соседний пустой столик.

Мэдди проигнорировала широкую улыбку Кейла и закинула руку за спинку стула.

– А как твое семейство? Все так же до зевоты благополучно?

– Типа того. Все в порядке – родители, Мегги, близнецы…

– Вау! Минутку! У тебя есть дети?

– Это дети Оливера.

– У Оливера близняшки? Он женился?

– Было дело. Они появились на свет в результате короткого романа, продолжавшегося три месяца. Оливер надеялся на лучшее. Пытался остепениться благодаря детям, но ты его знаешь.

Не надо было ему этого говорить. На роль заботливого папаши Оливер мало подходил.

– Он общался с малышками? Проводил с ними время?

– Оливер был замечательным отцом.

А что еще сказать? Точно не правду, что он становился замечательным отцом, только когда вспоминал о них или больше нечем было заняться. Сущие крохи по сравнению с другими мужчинами, которые обеспечивали своих детей деньгами и ходили на родительские собрания. Оливер всеми правдами и неправдами избегал повседневных забот. А когда деваться было некуда, нагружал брата.

– Честь ему и хвала.

Судя по холодному тону, ему не удалось вполне ее убедить. Но это не его проблемы. Он никогда открыто Оливера не порицал. Противоречивые чувства по отношению к брату оставались его, и только его делом.

– Возвращаясь к твоему вопросу, у моих родителей все в порядке, спасибо. Пару дней назад мы вместе обедали. Подумывают в конце августа как-то отметить вторую годовщину со дня ухода Оливера.

– Как это?

– У мамы возникла мысль собрать средства на благотворительную акцию в память о нем.

– Хорошая идея. А вы с Оливером не устраивали соревнований по триатлону для своих, когда ты работал над диссертацией?

– Да, мы с друзьями встречались и соревновались потехи ради.