Не знаю, что так разозлило его, но вперед Аран меня буквально тащил. Пару раз я неловко оступалась – он даже не сбавил темпа. Запястья саднило, а пальцы отчего-то покалывало, и они мерзли.

Из-за широкой спины сунтура не было видно, куда мы идем, но уже издалека я почувствовала жар. Деревья, растущие здесь, зачахли и покосились, трава пожелтела, и чем дальше мы шли, тем хуже становилась растительность, пока не исчезла совсем.

Вместо привычного леса тут растеклось целое озеро лавы. Темно-коричневая масса с прожилками оранжевого и язычками черного пламени кое-где прорезалась струйками серого дыма и шипела.

Аран вытолкнул меня почти к самому краю и сказал:

– Не так давно здесь была такая же поляна, как та, на которую ты посмела ступить.

– Я сочувствую. Но, может, уже хватит?! Или ты всерьез полагаешь, что я каким-то боком причастна к вот этому?

– Мы называем это черным огнем, – холодно произнес Аран. – Он разъедает плоть нашего мира и лишает главного источника силы. Мы пока не знаем причин появления этих воронок, но мы узнаем. И ты должна понимать, что появление любого незваного фейна в Энсунтуре, а в особенности в окрестностях тарэйи или того, что от нее осталось, будет расцениваться как вторжение врага.

– Аран, тебе нужно это видеть, – сказал один из воинов, которых я различала с трудом. – Мы что-то нашли. Точнее, кого-то.

Нахмурившись, Аран тут же пошел в указанном направлении и меня опять потащил за собой! Собачка я ему, что ли?!

Длинными кольями и мечами воины вытаскивали что-то из лавы. Присмотревшись, я опознала скелет с непонятным устройством, отходящим в обе стороны от спины.

– Это сунтур, – глухо произнес Аран. – В боевых доспехах и полной ипостаси. Видимо, поэтому уцелели хотя бы кости. Необходимо немедленно рассказать отцу. Разделим группы прямо сейчас. Тебя, – он указал на меня, – спросят и об этом.

Он подтащил меня ближе к обуглившимся останкам и подтолкнул к ним.

– Значит, меня?! – взревела я. Иголочки морозного холода укололи пальцы и внутреннюю сторону ладоней.

Я сжала руки в кулаки и со всей силы развела их. Жгут лопнул и, раскрошившись ледяной крошкой, осыпался к моим ногам. Ни страха, ни удивления – ничего, только ярость.

А потом взгляд упал на иссохшую землю, и я заметила, как ветвистая трещина стремительно проламывает поверхность от края воронки до самых останков. Сунтур, оказавшийся на ее пути, пошатнулся. Словно в замедленной съемке я видела, как он падает, и понимала: еще мгновение, и он превратится в дымящуюся кучу, подобную той, что валяется неподалеку.

Гнев. Всеобъемлющий, жгучий и не мой! Заставляющий всей душой ненавидеть чуждую этим местам ядовитую и губительную стихию. Он захлестнул с головой, и, прежде чем осознать, что делаю, я взметнула вперед руки, и из них вырвалось нечто обжигающе холодное, через мгновение превратившееся в корку льда прямо под ногами несчастного. Сунтур упал, но уже не в черное пламя, погасшее не только вдоль трещины, но и по краю всей видимой части воронки.

Странно опустошенная, я покачнулась, взор заволокло дымкой. Последним, что увидела четко, были глаза Арана. Непонимающие, неверящие и испуганные.

«Неужели за меня?» – мелькнула мысль и утонула в темноте.

Пришла в себе я под ругань Рена.

– Шпионка, да?! – кричал он. – А если бы она не справилась с таким всплеском?!

– Мы немедленно отправляемся к Оракулу, – спокойно произнес Аран и подхватил меня наруки.

– Что ты делаешь? – забрыкалась я. – Отпусти!

Но этот непробиваемый громила только крепче сжал меня. Так, что стало тяжело дышать. Ненависть к нему обожгла, на глаза навернулись злые слезы, и я вспомнила о родителях. Кем бы они ни были на самом деле, они никогда не дали бы меня в обиду!

Эта мысль и горькое сожаление от утраты оказались настолько острыми, что, крепко зажмурившись, я вдруг перестала ощущать прикосновения Арана. Мгновение невесомости – и я грохнулась на холодный каменный пол.

Потирая ушибленную коленку, я встала и огляделась. Высокий потолок, темно-серые каменные стены и большие застекленные арочные окна. Не комната и даже не кабинет – просторный зал. Торжественность помещения, однако, сильно разбавляли плотно стоящие друг к другу столы, тумбы и стеллажи со всевозможными склянками, приборами и книгами.

Я с шумом выдохнула и поежилась. Здесь было мрачно, неуютно и, что самое странное, холодно!

– Адептка? – прозвучало удивленное.

Вздрогнув, едва не подскочила на месте. Незамеченный ранее, из-за стола поднялся пожилой мужчина. Длинные седые волосы ярко контрастировали с черной мантией. Ушей видно не было, но прическа, тонкие черты лица и заостренный подбородок указывали на то, что передо мной вряд ли человек. И это не говоря о глазах, покрытых пугающей молочно-голубой дымкой.

– Надо же. Как ты сюда попала? – пробормотал он.

– Простите. Это вышло случайно, – тихо ответила я и шагнула назад.

– Случайно? Хм. Адептов еще ни разу не заносило сюда. Третья полоса! К тому же меня уверяли, что лаборатории защищены от любых перемещений. Как любопытно… Да еще и в центр зала! Ты ведь ключница? – Мужчина встал из-за стола, но, повернув незрячее лицо ко мне, остался стоять там же. – Не могла же ты в самом деле переместиться из учебного класса? Этот дар теперь утрачен. Вместе с ней, вместе с ней… – едва слышно прошептал он и вернулся за стол. – Ну что же ты, не бойся. Выглядит не очень, да? Я не слеп, но вижу все несколько иначе. Потоки силы, мельчайшие волны и излучения… И лишь грубые очертания физических предметов, к несчастью, полностью лишенные цвета.

– Простите, – снова извинилась я, поняв, что неприлично пялюсь на него.

– Значит, ключница? – как ни в чем не бывало продолжил он. – Позволь старику полюбопытствовать: на что ты ориентировалась, на место или на объект?

– Объект? Ключник может переместиться к кому-то конкретному?

– Наставник еще не рассказал тебе? Неужели новенькая? С таким-то диапазоном! Что ж, тогда, полагаю, нам еще предстоит встретиться.

– Почему? – не поняла я.

– Артефакты. Любую особенность дара «они», – он выделил это слово интонацией, – найдут как использовать. А я исполню. Обязательно расскажи наставнику, куда тебя занесло и все подробности, давшие такой эффект. Заслужишь похвалу.

И он переключился на бумаги, лежащие на столе. В полном недоумении я пыталась подобрать слова, чтобы спросить, где я вообще и как мне это место покинуть, когда старик тихо, словно обращаясь к самому себе, произнес:

– И в таком случае защиту несомненно перепроверят и усовершенствуют.

В его голосе звучали сожаление и неожиданная горечь, и я зачем-то пообещала:

– Я ничего не скажу.