Вдруг кто-то начинает этого курсанта тормошить. Только боец в талии не сгибается, задеревенел как Буратино. Но кое-как сержант этого пацана разбудил. Тот сначала пошёл шатаясь, потом побежал на негнущихся ножках. В рассветных сумерках они бежали, взявшись за руки и натыкаясь на кусты, но прибежали к избе. В этой избе топилась печь, на полу и на столах вповалку спали курсанты, а на кроватях храпели пьяные офицеры.

Утром в этой же избе сдавали зачет по подрывному делу. Считали по формулам, сколько там и куда заложить, чтобы гарантированно взорвать чего следует. Потом вернулись в расположение, а в столовку пошли без шинелей – морозный ветер казался тёплым бризом.

В Питер вернулись без потерь. Только кожа на лице и руках облезла, но никто не простудился. Подрывное ведь дело – вещь серьёзная.

Золотой дембель

Дашков лежал на спине, раскинув руки как Иисус. Солнечные блики и расходящиеся лучи от упавшей тени еще более усиливали это сходство. Мягкая расслабленность позы и игра солнечных зайчиков на лице никак не совпадали с обжигающей мыслью: «Умер!». Пичугин охнул, позабыв что он под водой, и тут же рванул на поверхность – вдохнуть…

Все начиналось красиво. Пятеро рослых парней спрыгнули с троллейбуса и побежали с горы вниз к вечерним черепичным крышам городка и перламутровой чешуе моря. Хотелось немедленно пролететь эти несколько километров прямо до антрацитовой кромки воды, так густ и плотен был морской воздух, так звенели мышцы, казалось: оттолкнись чуть сильнее и полёта не избежать!

По-другому и быть не могло. Вот она – долгожданная свобода! Награда за многолетние унижения, зубрежку, вкус крови после кроссов, пронизывающий питерский холод и еще за многое другое, что осталось у них за спиной после выпуска. Впереди был месяц отпуска – их «золотой дембель».

Кампания разместилась на широкой южной лоджии в квартире «по знакомству». Хозяйка приняла деньги за две недели вперед, скороговоркой сообщив, когда «дают» воду, и отдала ключи. Больше её присутствие не ощущалось никак.

Пацанов захлестнула чудесная черноморская жизнь. Незатейливые приморские кафешки и танцверанды гостеприимно распахнули для них свои двери с вечера до утра. Загорелые плечи, светящиеся глаза и зубы веселых и добрейших красавиц замелькали калейдоскопом, неумолимо приближая день отъезда. Ничего, не считая мелочей, не омрачало «золото» отпуска.

Слегка подрались с местной рок-тусовкой. Однако, на удивление, все прошло корректно без ножей и палок, вдали от общественности. Потерь, кроме порезанных о бутылочное стекло ног (дрались на пляже и босиком), не обнаружилось.

Ещё лоб Андрея Дашкова украсила здоровенная шишка – последствие красивого прыжка со скалы на «диком» пляже. Эстетически его это не сильно портило – спортсмен, лишь привлекало косые взгляды милиционеров.

Финальный день дружно решили отметить на море – хотелось напоследок запомнить все это тепло и великолепие. Когда теперь выпадет отпуск летом? Через день все разъезжались к новым местам службы. Страха не было, только холодила мысль: как-то всё сложится? Следующий отпуск представлялся весьма отдаленной и призрачной перспективой.

Деньги кончились, и на обжитые за эти дни камни взяли только бутылку водки и батон хлеба. Насобирали мидий, тут же и поджарили на листе ржавого железа, разведя костерок из плавня. После тощих морских деликатесов на солнышке всех разморило.

Неугомонный Дашков затеял соревнование – на дальность подводного плавания. Хоть победитель был известен заранее, но освежиться прыгали охотно, старательно гребли под водой.

Настал черед многоборца. Андрей старательно продул легкие и технично скользнул в зеленоватую волну. Через какое-то время показался на приличном удалении от камня и помахал рукой. Народ, без энтузиазма отметив, дескать, конечно, Дашков выиграл, вновь лениво зашлёпал картишками.

Время, однако, шло, а пловец не возвращался. Покричав для порядка, мол, Андрюха, хорош стебаться, поплыли искать.

Со второго или третьего нырка Пичугин и обнаружил утонувшего Дашкова. От ужаса сам чуть не захлебнулся, но поднырнул и вытолкнул Андрея к поверхности. Отбуксировал к урезу воды, однако поднять здоровенного парня на берег сил уже не хватило. Подоспевшие друзья вытащили тело на камень и начали «качать» утопленника, судорожно припоминая приёмы реанимации, казалось, напрочь забытые на кафедре техники безопасности. Покачав пару минут, сообразили, что в легких полно воды и тогда, перевернув, дали вытечь из легких морской водице вперемежку с содержимым желудка.

Вокруг, буквально в метрах от них, продолжалась беззаботная пляжная жизнь: кто-то спал, прикрывшись от полуденного солнца, голожопая мелюзга возюкалась в жидком песке, поодаль закусывали. И всем было невдомек, что случилось непоправимое.

Жгла мысль: «Неужели это смерть?! И полный трындец их «золотого дембеля» ?!» Хотелось выть от тоски и безнадёги. Время катастрофически склеилось.

Пичугин, толкавший грудную клетку, вдруг почувствовал мощный встречный толчок сердца, почти удар в руку. Тотчас Дашков издал протяжный всхип. Живой!

Подплыли на лодке флегматичные спасатели и увезли «утопленника» в неизвестном направлении.

Пока одевались, пока шлепали вдоль берега к спасательной станции – Андрея переправили в больницу скорой помощи в Ливадию. Поймали мотор, нашли отделение. Вышел молодой врач и долго расспрашивал, что ели, да что пили. Оказалось, пока везли, Дашков в беспамятстве буйствовал и перебил всё стекло в карете «скорой помощи». В больнице решили – алкаш или наркоман.

На следующее утро дружки стояли под окном палаты.

– Андрюха! Дашков!! В окне второго этажа показалась рыжая всклокоченная голова.

– Парни, где я? Ничего не помню. Только грудь сильно болит.

– Ты ж тонул, а мы спасали! Что с билетом делать?

– С каким билетом?

– Ты же сегодня домой улетаешь! В оконном проёме тотчас появляется вся сухая дашковская фигура. Мгновение – и красивое приземление на больничной клумбе.

– Подрываем!

Пока бежали, кое-как одели друга, сняв с себя часть одежды (в больничной пижаме далеко не убежишь!)

В гору к автомагистрали кампания взбиралась в сопровождении заплаканной хозяйки: «Надо было вас с обедами селить! Як отощали, в морэ тонуть!»

Столичная жизнь взяла Пичугина в плотный оборот. Вычислительный центр, куда он попал по распределению, перспектива блестящей карьеры и, да-да, столичные соблазны – кино, театры, «вино-девочки».

В тот вечер Пичугин «достал» билеты на премьеру дипломного спектакля учебного театра, что на Большом Гнездниковском переулке. Ставили «Маугли». Будущие звезды с упоением играли пластику диких животных, скача полуголым табуном по маленькой сцене. В антракте нос к носу столкнулся с Дашковым.

На съемной квартирке в Бирюлеве они говорили громко, почти орали. «Это всё лажа! – кричал Дашков, тыча в телевизор, – как ты можешь смотреть этот паноптикум?!» Пичугин искренне недоумевал: «Да уймись ты. Я вообще не слежу, что там у них происходит. Ну,