В 1938 году Виктор увлекся авиацией, и когда с первого захода он не был принят в аэроклуб из-за недостаточного объема груди, то по совету отца стал усиленно заниматься физкультурой. Был членом ДСО «Спартак» — участвовал в соревнованиях по гребле на байдарке. На следующий год, как я уже говорила, мы с братом были зачислены на летное отделение Саратовского аэроклуба. Виктор многих увлек за собой учиться летать в аэроклубе — Сашу Белоусова, Васю Михайлова, Германа Фридрихсона и других. По окончании аэроклуба Виктор был принят в Энгельсское военное авиационное училище.

Многие ребята, которые учились с нами в аэроклубе, — Вася Михайлов, Саша Шибаев, Женя Силкин, Костя Иванов — воевали, и многие погибли. Костя вернулся с войны Героем Советского Союза. Некоторых из нас не взяли сразу по окончании аэроклуба в летное военное училище: во-первых, девчат — меня, Марусю Вожакову, Сашу Попову, во-вторых, некоторых ребят по возрасту. Например, Германа Фридрихсона, с которым Виктор дружил и был очень огорчен, что Герман не попал к ним в летное училище, хотя отлично сдал выпускные экзамены в аэроклубе. Все девчата позже, когда началась Великая Отечественная война, воевали в авиации. Мария Вожакова летала штурманом на Пе-2 (скоростном пикирующем бомбардировщике Петлякова) и погибла в 1944 году. Александра Попова и я летали в 46-м гвардейском женском авиаполку.

Витя начал хлопоты о Германе. Поручил мне сходить в наш Саратовский аэроклуб (САК) и попросить руководство послать Герману вызов и направление в Энгельсское училище. Сообщил другу о начале своей и своих товарищей службы в армии. Вот некоторые выдержки из его писем Г. Фридрихсону, 6 февраля и 2 марта он с огорчением писал: «Летать мы еще не начали, а ходим в спортзал на отработку штыкового боя»; «15.02.41 ходил в кроссе на 10 км. Пришел в своем забеге первым. В полном обмундировании: в шинели, с винтовкой, с противогазом. Прошел 10 км за 58 минут. 19.02.41 ходил на 20 км. Время еще не узнал. Дома у меня какое-то несчастье — отца машиной сильно придавило. Лежит в больнице, но мне об этом не пишут. Это я у Васьки Михайлова письмо видел…». Только 23 мая 1941 года Виктор сообщил Герману: «Мы начали летать ночами. Летать еще интереснее, чем на У-2. Мы с Васькой разъехались по разным лагерям. Я говорил и писал Ирине, помочь тебе со справкой из САК».

Началась война. После окончания программы первичного обучения летчика в Энгельсской авиашколе, в октябре 1941 года, Виктор Дрягин был переведен на доучивание на подмосковную авиабазу, в город Щелково. Затем, в августе 1942 года, был направлен уже в формирующуюся для отправки на фронт часть, в Ижевск.

Виктор с восторгом писал о предстоящей боевой работе, о том, что будет летать и бить врага на самом современном самолете. «Вот это мощь… кабина летчика, бензобак, мотор защищены броней! А скорость!»

Ему предстояло летать на штурмовике Ил-2. Этот самолет по существу был «летающим танком», развивал скорость около 400 км/час. У него были пуленепробиваемые кабина и лобовое стекло. Самолет был хорошо вооружен: двумя пушками, двумя крупнокалиберными пулеметами, восемью реактивными снарядами — PC. Под фюзеляжем можно было подвесить еще шесть сто-килограммовых бомб.

В начале войны штурмовик Ил-2 выпускали одноместным, и хвост у самолета был практически незащищенным. Вскоре Ил-2 стал иметь двухместную кабину, кроме летчика в самолете находился еще и воздушный стрелок. Хотя Ил-2 был бронированным, но пилотов на нем гибло больше, чем на любом другом самолете. Штурмовки вражеских позиций с низкой высоты были очень опасны. Поэтому за 100 боевых вылетов на Ил-2 присваивали звание Героя Советского Союза. Немцы назвали наш штурмовик «черной смертью».

Письма Виктора к родителям и ко мне были утеряны. Что о тех далеких днях сохранила о брате моя память?

С большим восторгом он писал о своих полетах на Ил-2. Боевые вылеты по штурмовке переднего края немецкой обороны Виктор начал защищая Москву, затем под Смоленском, Ельней. В. Дрягин совершил 80 боевых вылетов. В письме от командования его полка было написано: «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявление при этом отваги и геройства Дрягин Виктор Викторович был награжден орденом Красной Звезды».

В жарком бою его самолет был сбит. Родители получили извещение, что Виктор погиб смертью храбрых при выполнении боевого задания под городом Ельней 9 августа 1943 года.

Смерть, однако, отступила от него в тот раз. Виктор, обгоревший, с поврежденным позвоночником, попал в фашистский плен. Об этом мы узнали уже после окончания войны от Николая Мошникова, который был с ним в одном концентрационном лагере Дахау. Николай проживал в Ленинграде. Мы с мамой отыскали его и попытались узнать подробности пленения Виктора, но Николай мало что мог рассказать. Он служил в другом полку — пикирующих бомбардировщиков, их самолет был сбит раньше, чем Ил-2 Виктора. Николай говорил, что в концлагерях условия были значительно тяжелее, чем в лагерях военнопленных. Остаться в живых шансов было очень мало. Когда они обменивались адресами, Виктор был сильно истощен — тяжелая дистрофия.

Вскоре после нашей поездки в Ленинград не стало и самого Николая Мошникова — узника фашистского концлагеря. Так и осталось неизвестным, в каком лагере и когда погиб Виктор, мой дорогой брат.

Светлая память о Викторе Викторовиче Дрягине, летчике Ил-2 («воздушного танка»), может служить примером для молодых ребят, любящих свою страну…

Виктор любил поэзию и сам писал хорошие стихи, которые не сохранились. Я могу только привести стихи одного из наших пленных узников, которые ярко показывают их судьбу:

22 июня 1941 года. Сдала последний экзамен — окончен второй курс института. Впереди большое чудесное лето… Я спустилась в вестибюль института, где толпилось много народа у репродуктора.

— Что случилось?

— Война! Война с Германией…

Я побежала искать Лену Лукину. Это моя школьная, а затем институтская подруга. Нашла, вместе побежали в партком института. Уже началась запись добровольцев. Попросились, а затем потребовали нас записать в один из отрядов. Не хотят. Но все-таки записали на курсы сандружинниц.

На следующее утро, очень рано, нас с Леной Лукиной вызывают в бюро ВЛКСМ. Захожу по пути за Леной, она спрашивает: «Ты знаешь зачем?» — «Как, — отвечаю ей, — зачем? Мы же попали в список добровольцев. Я вот на войну оделась в свое ало-красное маркизетовое платье, и ты давай одевайся соответственно».

Лена быстро оделась, попрощалась с родителями, и мы помчались в институт. Здесь нас ожидало разочарование. Вызвали совсем не для того, чтобы отправить на фронт. Райком комсомола поручил мне принять дела секретаря комсомольской организации Саратовского сельхозинститута, а Лене Лукиной от меня принять дела секретаря бюро ВЛКСМ плодоовощного факультета.