Вот так нам, вместо фронта, пришлось организовывать учебу комсомольцев в санитарных и военных дружинах. Затем нас с Леной и другими студентками послали под Сталинград рыть окопы и противотанковые рвы. Вскоре меня вызвали в аэроклуб и предложили проводить летную учебу с учлетами вместо инструкторов, ушедших на фронт. Я была счастлива такому ответственному поручению.

«Прикрепили» меня к опытному инструктору Валентине Кравченко, которая много подсказывала и учила меня, как надо учить курсантов летать. Ведь я сама только что вышла из роли курсанта. Нужно было научить ребят — учлетов аэроклуба взлету, посадке, полету по «коробочке», пилотажу в «зоне» (штопор, мертвая петля, перевороты).

Группа моих учлетов благополучно, без летных происшествий, окончила первичную подготовку пилота по ускоренной программе, и все были отправлены в Энгельсскую военную школу.

Инструктор Саратовского аэроклуба Валентина Кравченко отличалась исключительной техникой пилотирования, классической посадкой самолета строго у знака «Т». Ее курсанты также очень точно выполняли задания, особенно при полетах по маршруту. Она умела очень быстро научить всему, что требовалось при первичном обучении летчика аэроклуба. Поэтому в части М. Расковой В. Кравченко сразу была назначена штурманом полка пикирующих бомбардировщиков.

И на фронте летчики считали, что все будет хорошо, если с ними на боевое задание летит штурман Валентина Кравченко — надежный и верный друг. Даже когда погибла Марина Раскова и новый командир — майор Валентин Васильевич Марков пришел в полк со своим штурманом Николаем Александровичем Никитиным, Валентина Кравченко была признана лучшим штурманом полка. Вместе с Н. А. Никитиным она строго продолжала требовать от экипажей точного знания района боевых действий. Командир полка был уверен, что его штурман В. Кравченко быстро и точно ответит, где находится любая летчица группы, идущей на цель в плотном строю.

Валентина Кравченко отличалась исключительно точными бомбовыми ударами. Ее фотопланшеты являлись не только контрольными документами, но и давали важные разведывательные данные об огневых средствах обороны противника. За свои фотоснимки она неоднократно получала благодарности командиров полка и дивизии.

Особенным был ее полет 2 сентября 1943 года, когда группа бомбардировщиков Пе-2 была встречена сильным зенитным огнем и был сбит ведущий самолет. На его место встал экипаж Надежды Федутенко со штурманом Валентиной Кравченко. Они вывели группу в 54 самолета на цель и нанесли сокрушительный удар по немцам.

Валентина Флегонтовна Кравченко (Савицкая) прошла большой боевой путь, была награждена орденом Александра Невского, но звание Героя России получила лишь в 1995 году.

…Еще в 1940 году после окончания аэроклуба я пыталась поступить в военную авиашколу, написала письмо в Наркомат обороны — К. Е. Ворошилову, но ответа не было. Тут пришло письмо от моих сокурсников по Саратовскому аэроклубу Жени Силкина, Кости Иванова, Васи Михайлова. Они писали — Герой Советского Союза Марина Раскова в Энгельсе формирует женскую авиачасть, и уже начали съезжаться девчата из разных городов, а тебя мы не видим? Я немедленно пошла в г. Энгельс, в авиашколу к М. Расковой. Стоял ноябрь 1941 года, лед на Волге был еще неокрепший… Дежурный на проходной сказал мне, что моих документов из аэроклуба недостаточно, нужно направление из облвоенкомата. Пришлось мне возвращаться обратно. На следующий день я пошла в военкомат добывать направление в часть М. Расковой. В военкомате — большая толчея, много женщин с плачущими детьми — у них уже нет крова, еды, их мужей. Это беженцы, они просили помощи у военкома. Я заняла очередь на прием. Вхожу и вижу майора, измученного от невозможности помочь бедным женщинам с детьми. Он спрашивает меня: «Вам-то что нужно?» Я прошу дать мне направление в летную часть М. Расковой, так как закончила аэроклуб и даже подготовила одну группу ребят летать на самолете У-2. Военком улыбнулся и сказал: «Что же, вид у вас геройский, если еще подкормить летным пайком, то сможете летать». Затем он дал указание выписать мне направление в часть Расковой. Снова через Волгу пришла в Энгельс и попала на прием к Марине Расковой. Меня, как и многих студентов вузов, пытались отговорить и вернуть на учебу, но я решила просить взять меня, если не летчиком, то хотя бы вооруженцем (о такой возможности я узнала от девчат, когда ждала очереди на прием к М. Расковой).

На приеме, просматривая мое дело, Л. Я. Елисеева сказала, что коммунист Дрягина имеет большое доверие общественности, является секретарем партийного бюро факультета, а у нас как раз не хватает партийных кадров, например, нужен комиссар авиаэскадрильи в полк ночных бомбардировщиков. Было тут же принято решение назначить меня на эту должность. Я не растерялась и сказала: «А комиссар должен летать!» М. Раскова засмеялась: «Ну что же, будешь летать!»

Меня включили в группу подготовки летчиков к ночным полетам, в «слепой» кабине и по маршруту. Затем прикрепили мне штурмана — Татьяну Сумарокову, то есть был создан полноценный экипаж. Вместе с другими летчиками полка я прошла шестимесячные ускоренные курсы усовершенствования летчиков при Энгельсской авиашколе в 1942 году. Включилась активно в жизнь полка, как летчица и как комиссар эскадрильи.

Ольга Голубева-Терес в своем письме от 21 марта 1981 года вспоминала:

«Дорогая Ира! Ирина Викторовна, мой дорогой комиссар!

Вот уже и 60! Что это? Юность старости? Да, конечно…

Ты всегда останешься в моей памяти душевным, добрым человеком.

Помнишь Энгельс? В 20 лет ты стала комиссаром эскадрильи, а мне казалась ты тогда взрослой, серьезной, разумной. Мне, пришедшей со школьной скамьи, поначалу досталось солоно: все, что было связано с теоретической подготовкой, давалось без труда, а вот привыкнуть к строгим армейским порядкам, к безропотному подчинению старшим, к регламентированной до последней минуты жизни — это давалось мучительно! И нотаций я наслушалась, и выговоров нахватала, и нарядов вне очереди наполучала…

Я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы судьба не свела меня с тобой, такой все понимающей, теплой и доброй.

Помнишь, как я признавалась тебе, что мне хочется летать, учиться, а вот подчиняться я не умею. Ты внимательно слушала, не перебивая, а потом спросила:

— Ты признаешь существование необходимости в жизни?