А в самом-то деле, разве виноват курсант провинциального летного училища в том, что дежурный техник, вместо того, чтобы провести предполетный осмотр машины, решил принять с друзьями еще по сто пятьдесят? Разве виноват он, что летеха, отвечающий за безопасность полетов, черканул отметку в журнале и вернулся к разговору по сети еще с одной клюнувшей на летную форму дурой? И разве он виноват, что после того, как его истребитель вместо того чтобы выйти на орбиту, развалился на куски еще в стратосфере, приложился спиной о киль при катапультировании? Сделал-то все по инструкции, вот только катапульты у «бэби-файтера» никогда не отличались надежностью. Пожалуй, все, в чем он был тогда виноват, это в том, что не родился в семье богатых родителей, и вместо того, чтобы учиться в престижном вузе на одной из центральных планет, получая востребованную и перспективную специальность, начал осваивать летное мастерство в военном училище на периферии. А с другой стороны, куда еще податься? Всю жизнь коровам хвосты крутить? Военная служба была для таких, как он, единственным шансом выбраться в большой мир. Он попробовал — и проиграл.

Самое обидное, что учись он в таком же училище, но в центре федерации, то даже эта травма не заставила бы его отказаться от карьеры. Лечится подобное, причем давно и успешно. Пилотом, конечно, не стал бы, но как раз по этому поводу не комплексовал бы — ну, не был Решетников из породы влюбленных в небо фанатов. Остался бы в какой-нибудь наземной службе, там тоже можно хоть до генерала дорасти. Вряд ли, конечно, но шанс-то всегда есть. А вот на периферии, как всегда, и с госпиталями хорошими напряженка, и с финансированием. Хорошо еще, на ногах остался, а не в инвалидной коляске…

Единственным плюсом ситуации оказался тот факт, что командование постаралось сохранить честь мундира. Насчет чести, конечно, громко сказано, но все же лейтенантское звание Решетников тогда получил — четыре курса он к моменту аварии закончил, не с блеском, конечно, но в крепких середнячках был всегда. Так что в отставку выходил уже лейтенантом, пенсия по инвалидности отставному офицеру полагалась, конечно, невеликая, но тут уж с какой стороны посмотреть. Если по меркам центральных планет — нищенская, если по меркам Кастилии — очень даже ничего. В общем, жить можно, тем более что было, где подработать. Со временем молодой организм и вовсе справился, и только периодические боли напоминали о происшедшем.

Вот и гадай теперь… Бывшие сокурсники остались на своих ногах, получили честно заработанные погоны. Увы, прошло всего три года — и большинство товарищей сгорело вместе со своими истребителями в первые дни войны. Пилоты — смертники, их не прикрывает со всех сторон толстая броня, как экипажи линкоров или крейсеров, а ведь, по слухам, в той мясорубке и такие вот космические левиафаны горели, как свечки. А с другой стороны, не лучше ли промелькнуть по небу падающей звездой, чем прозябать на оккупированной непонятно кем планете? К философии Решетников особой склонности не имел, но подобные мысли его иногда все же посещали, особенно когда он видел проносящиеся по небу стремительные иглы истребителей.

Правда, как раз сейчас таких мыслей не было, равно как и никаких других. Осторожно, чтобы ненароком не поднять шум, Решетников сполз с кровати и на четвереньках выбрался из комнаты. Уже в коридоре, цепляясь за стену, он кое-как поднялся на ноги, и следующие полчаса занимался восстановлением самочувствия. Полностью это сделать он, конечно, не сумел, тупая, ноющая боль, как он знал из собственного опыта, будет скручивать спину еще несколько часов, постепенно утихая и прячась, как змея в нору. Однако хотя бы смог нормально двигаться, и то хлеб.

Выйдя на веранду, Игорь посмотрел на небо. Ну да, погода заметно портилась. А чего, собственно, он ожидал? Приближался сезон штормов, и, хотя от их городка до побережья было добрых четыре сотни километров, очень скоро на улице станет неуютно. Даже сейчас можно было хорошо различить клубящиеся на западе тучи, идущие плотным черным валом, напоминающим цунами. Максимум несколько часов — и все, на улицу выходить не захочется. Уже сейчас деревья начали сбрасывать листву — таким образом они уменьшали парусность, а вместе с ней и шансы поломать ствол. К началу шторма вряд ли на ветках останется хоть один лист, зато все вокруг будет засыпано голубовато-зеленой массой. Впрочем, ненадолго — ветер быстро справится с ролью дворника.

Вздохнув, Решетников вернулся в дом, тихонько пробрался в комнату и забрал одежду. Тихонько — это чтобы не разбудить Софью. Подруга чуть ли не до утра отрабатывала на нем свои очередные фантазии, темперамент у нее был бешеный. Проснется — опять что-нибудь в голову взбредет, за два года Игорь хорошо ее изучил. Темперамент — это, в общем-то, и неплохо, как минимум, нескучно, вот только сейчас он находился не в том состоянии, чтобы лишний раз напрягаться. Зато под душ залезть — это самое то, горячая вода неплохо снимала боль.

Когда Игорь с мокрыми, торчащими дыбом волосами выбрался из ванной, он почувствовал зверский голод. Увы, увы, он прекрасно знал, какое нынче содержимое холодильника. На всякий случай (ну а вдруг — говорят, чудеса иногда случаются, к примеру, Софья чего-нибудь купила, или там боги смилостивились) он заглянул в холодильник. Увы, наградой ему стала початая банка майонеза и несколько перьев лука, сиротливо лежащих в дальнем углу. Вздохнув, отставной лейтенант закрыл архаичный агрегат, вытащил из шкафа банку дрянного местного кофе, и — о чудо! — обнаружил позади нее початую пачку галет. Похоже, жизнь налаживалась, галеты, да еще с майонезом, да еще с лучком — это уже возможность хоть что-то зажевать.

Софья, как всегда, явилась не вовремя. Игорь как раз намазал галету майонезом и собирался откусить, когда она возникла в дверях. Она всегда именно возникала — не приходила, не прибегала, не подкрадывалась, а возникала, будто пользовалась гиперпереходом. Не будь подобное ненаучной фантастикой, Игорь мог бы в это даже поверить. А так она возникла, ухитрившись при этом выглядеть одновременно и свежей, и заспанной, ловко перехватила так и не донесенную до рта пародию на бутерброд и тут же с аппетитом в нее вгрызлась.

— Пржды чм жр…

— Чего? — удивленно посмотрел на нее Игорь. — Ты прожуй вначале.

Софья сглотнула, прямо как удав, целиком заглатывающий жертву, и повторила:

— Прежде чем жрать, накормил бы даму.

— Даму, быть может, и накормил бы, — с задумчивым видом ответил Игорь и тут же ловко поймал брошенный в него тапок. — Все, понял, понял, уже одеваюсь…

На улице было некомфортно — очень большая влажность вкупе с достаточно сильным уже ветром. Он, казалось, продувал до костей, и вроде бы уже переставшая болеть спина вновь заныла. Чертыхнувшись про себя, Игорь даже с некоторым усилием сдержал порыв сесть в машину — во-первых, до магазина было пять шагов, а во-вторых, пока еще эту колымагу прогреешь… Увы, на планетах, подобных Кастилии, не приживались современные автомобили — слишком уж они были сложны в производстве, а везти готовые — это попросту невыгодно. Так, одна-две, для наиболее обеспеченных, попросту говоря, местных олигархов. Всем остальным приходилось довольствоваться техникой местного производства, и тут вновь оказался востребованным давно уже, казалось, ушедший в прошлое двигатель внутреннего сгорания. А что? Простой в производстве, неприхотливый, ремонтопригодный, да и с топливом проблем нет. Фактически любая планета имела запасы жидких углеводородов, сиречь, нефти. Что интересно, были они и на некоторых абсолютно необитаемых, даже не имевших никогда органической жизни планетах, что вновь заставило поднять голову адептов теории ее неорганического происхождения. Впрочем, Игорь слышал об этом так, краем уха — не видел смысла забивать голову ненужными знаниями.