погребенные в недрах человеческого духа. Разделение между субъектом и объектом как результат просвещенного критицизма может обеспечить материалы для исторического знания; однако, разрушая миф и отрывая глубину времен от глубины человека, оно служит лишь разрыву между человеком и историей. Ибо историческая традиция, которую пытался дискредитировать критицизм, предоставляет возможность для великого и таинственного акта воспоминания. Она поистине представляет не какой-либо внешний или навязанный извне факт, чуждый человеку, а тот факт, который служит проявлением таинственной внутренней жизни, в которой человек может приблизиться к познанию себя и ощутить себя неотъемлемым участником».

Николай Бердяев, русский христианский философ-экзистенциалист.

«Смысл истории»

«Я близок к тому, чтобы поверить, что в нашем обществе история заменила мифологию и выполняет ту же самую функцию; что в обществах, не знающих письменности и не имеющих архивов, цель мифологии состоит в том, чтобы будущее продолжало хранить верность прошлому. Для нас же будущее всегда будет все более и более отличаться от настоящего… Но все-таки пропасть в нашем мышлении… разделяющую мифологию и историю, вероятно, можно заполнить изучением историй, не полностью оторвавшихся от мифологии, но продолжающих ее».

Клод Леви-Стросс, французский антрополог. «Миф и смысл»

«Коротко говоря, понадобится противопоставить «историческому человеку» (современному человеку), сознательно и добровольно творящему историю, человека традиционной цивилизации… относящегося к истории отрицательно. Периодически отменяя историю либо обесценивая ее, постоянно обнаруживая вместо нее трансисторические модели и архетипы… человек традиционной цивилизации не придает историческому событию самому по себе никакой значимости; иными словами, он не рассматривает его как специфическую категорию своего образа жизни».

Мирча Элиаде

Для так называемого примитивного человека миф — это история. Современные люди считают миф и историю двумя разными и совершенно отличными друг от друга вещами. Вопреки тому, что наша собственная светская история пользуется понятиями, пришедшими непосредственно из мифологии и религии, мы, как правило, не рассматриваем историю в единстве с нашей религиозной жизнью так, как это делали древние народы.

Для человека, живущего в традиционной культуре, такого разграничения не существует, и единственная история, имеющая для него подлинный смысл, — это миф. С точки зрения традиционной культуры, все, что мы делаем в жизни, является лишь воспроизведением событий, описанных в мифах. История в привычном для нас смысле слова, как специфические и уникальные поступки живущих и умерших людей, может быть отменена. Возможно восстановление изначального состояния вещей (таково происхождение современного празднования кануна Нового Года). В прошлом ценность всего человеческого опыта выводилась из мифа, считавшегося бесконечно более важным, чем жизнь индивидуума. Даже в наши дни для человека, живущего в традиционной культуре, неудивительно, скажем, незнание собственного возраста: подобные вещи для него просто ничего не значат.

Ритуалы, существующие в традиционных культурах, — это возвращение in illo tempore (лат. «в то время»), в никак не датированное «некогда», «давным-давно», в период мифов, заложивших образцы для всех форм человеческого опыта и поведения.

Чтобы правильно осмыслить мифы, нужно иметь представление о двух противоположных концепциях истории — линейной и циклической. Мы живем согласно линейной концепции: история начинается в некой фиксированной точке и развивается по прямой линии вплоть до сегодняшнего дня. В христианстве, иудаизме и марксизме время движется по прямой к концу истории, где происходит Апокалипсис или начинается утопия. В прошлом выделяется точка начала, в будущем — точка конца.

Согласно циклической концепции, история — это всего лишь ’ череда идентичных циклов. Существуют вечные, бесконечно повторяющиеся принципы. Индуистские мифы не говорят просто о Кали-юге («веке Кали»). Они скажут: «В каждой из Кали-юг». По индуистской теории, мир многократно создается, разрушается и снова воссоздается. Эта идея несовместима с западным представлением об «истории». Вечен только Брахман[5], который последовательно сменяет различные аватары, или роли, чтобы соответствовать той или иной стадии цикла: сперва он выступает в виде Брахмы (Творца), затем — в виде Вишну (Охранителя) и, наконец, в виде Шивы (Разрушителя). С такой точки зрения линейная история и хронология почти ничего не значат, ибо они ничтожны по сравнению с вечными принципами, проявляющимися в циклах гигантской продолжительности.

Мексиканские ацтеки также придерживались циклической концепции истории, благодаря которой они знали о предыдущих мирах достаточно, чтобы понимать принципы искупления и правильного поведения, необходимые в мире настоящего. Им не нужны были подробности происходившего в прошлые эпохи. Единственным неизменным и вечным фактором оставался Онтеотль, Высшее Существо; все остальные божества были преходящими.

Гражданский миф

«Судьба государства была тесно связана с судьбой богов, которым поклонялись и приносили жертвы. Если Государство претерпевало потрясения, то в соответствующей степени падал престиж богов, и наоборот.

Общественная религия сливалась с общественной моралью: это были два различных аспекта одной и той же реальности. Прославить Город означало то же самое, что и воздать почести божествам — покровителям Города — и наоборот»..

Эмиль Дюркхейм (1858–1917), французский социолог и философ, о гражданской религии в греческих городах-государствах

Что придает нациям единство? Естественно, фактором объединения может быть общее происхождение или общий язык; но во всех государствах, а особенно в государствах с разнообразным этническим составом, роль социальной «склейки» выполняет миф. Единство нации покоится на общей истории и общих национальных символах. Гражданские мифы создают основу для образования государства и обеспечивают полномочия правительства, объединяя всех граждан с помощью общего символизма.

Американский гражданский миф состоит из множества символов: флаг, статуя Свободы и т. д. Символы гражданского мифа США можно обнаружить на банкнотах: здесь перед нами предстает история Вашингтона, Джефферсона и Линкольна, а также американский орел.

На британских деньгах и марках мы находим портреты королевы, символа национального единства. В бумажнике канадца можно обнаружить ее портрет в качестве «королевы Канады» на банкнотах, текст которых отпечатан на двух национальных языках — английском и французском. На гербе Канады соединены британский флаг и французская лилия.

В бывшем СССР основной миф, скрепляющий нацию воедино, дал трещину. При падении коммунистического правительства первыми подверглись нападкам символы Советского государства — Ленин, серп и молот. Большинство населения отвергло советский гражданский миф[6] и стало искать для него замену.

Евреев и ранних христиан в Древнем Риме преследовали как «безбожников», «атеистов». Но в современном смысле их едва ли можно назвать «атеистами». Просто они не желали поклоняться императору как богу, а этого требовал римский гражданский миф, отличавший римских граждан от всех прочих людей. В Риме существовал тесный сплав религии и государства.

Библия представляет нам отличную иллюстрацию связующей силы гражданского мифа, а также того, что происходит, когда этот миф ломается. Быть древним евреем означало признавать царя и Тору как нравственные,