тому, что даже в наши дни нет-нет да и вспомнят талантливых римских полководцев или правителей, ученых или писателей, градостроителей или модников. Вы не ошиблись, прочитав слово «модников», и это не опечатка. Вместе с политической и военной мощью Рима пышным цветом расцвело расточительство и щегольство, которому, кстати, вовсю старались подражать европейские франты конца XVIII — начала XIX века.

В далеком прошлом культура древних жителей Рима латинян и сабинян находилась под значительным влиянием греков и этрусков, и потому их быт был таким же неприхотливым. Много веков спустя Овидий (43 до н. э. — ок. 18 н. э.) скажет:

Может, при Татии встарь и любили сабинянки больше

Не за собою ходить, а за отцовской землей.

В то время и платье носили простое. Нижней одеждой служила туника, поверх которой надевали тогу. Прямая туника ничем не украшалась, правда, понемножку модницы вносили в нее некоторое разнообразие: снабдили ее множеством складок, а потом и рисунком, определяющим социальное положение владельца.

В обществе щеголей постепенно сложились правила, регламентирующие манеру носить одежду. Тунику следовало подпоясывать и обдергивать так, чтобы спереди она спускалась чуть ниже колен, а сзади доходила до коленного сгиба. Причем, если владелец спускал ее значительно ниже, наши герои-щеголи презрительно фыркали, считая такую манеру женской, а если поднимал выше — смеялись и говорили, что хозяин ее стал похож на центуриона, сейчас бы сказали «на солдафона». Тунику обязательно подпоясывали, «распущенной» ее иногда носили рабы и ремесленники, не подпоясываться можно было дома, но ходить в таком виде по улице — совершенно неприлично! Правда, богатый и знатный модник, поддразнивая людей и возбуждая к себе интерес, позволял себе такую вольность.

Туники для знати шили преимущественно из белоснежной шерсти, реже из льна. Одежды сенаторов и всадников украшались пурпурными вертикальными полосами — «клавами», которые шли параллельно одна за другой от шеи до самого низа туники. Полководец-триумфатор одевал на торжество пурпурную (красно-фиолетовую) тунику, расшитую золотом.

Краситель получали из пурпурных желез улиток некоторых пород. Мелких улиток толкли, у крупных выскребали пурпуросодержащее вещество, всю эту массу очищали и оставляли размешанной в воде до выпадения окрашенного осадка. Запах смеси оказывался настолько неприятным и устойчивым, что спасение от него искали в благовониях.

Поверх туники одевали тогу — одежду привилегированного сословия. Для нее покупали кусок материи и кроили одну деталь в форме эллипса. По размеру ткань оказывалась более пяти метров в длину и двух метров в ширину. Ею сложно «оборачивались» и хитроумно укладывали в складки на плечах и на уровне бедер. Если пола тоги волочилась по земле, то это говорило о небрежности ее владельца — неумело одетая, она вызывала насмешки щеголей. Облачиться в нее самостоятельно было почти невозможно, помогали обученные этой науке рабы. Такие специалисты еще с вечера укладывали заново складки тоги, прокладывали их тоненькими дощечками и прихватывали зажимами до утра.

Рассказывали, что Гортензий (114–50 до н. э.), знаменитый оратор и соперник Цицерона, который славился еще и своим франтовством, не мог позволить себе выйти из дома, тщательно не проверив, хорошо ли сидит на нем тога. Когда однажды в тесноте и толкотне римских улиц кто-то смял ее складки, Гортензий подал на обидчика в суд за оскорбление.

Проблемы возникали не только в носке, но и чистке тоги. Мыслимое ли дело постирать такой кусок ткани! Этой работой занимались валяльщики. Сначала они выколачивали одежду, топтали ногами, стирали в воде, смешанной с селитрой и мочой, отбеливали при помощи серного пара, а затем расчесывали щетками и гладили особыми прессами. Разумеется, шерстяное платье, вычищенное таким образом, считалось изношенным.

Римский поэт Марк Валерий Марциал (ок. 40 — ок. 104 г. н. э.) жаловался, что за лето в Риме он изнашивал четыре тоги. Утомительно каждый день носить ее, поэт говорил, что для полного счастья ему не хватало сбросить тогу и остаться в одной тунике.

Одежде уделялось так много внимания, что в I веке в империи вошло в моду переодеваться к обеду и в течение его несколько раз менять платье. Марциал издевался над одним богачом, который одиннадцать раз вставал из-за стола, чтобы надеть новое платье. Овидий не советовал молодым людям так уж увлекаться своей внешностью:

Мужу небрежность к лицу…

Будь лишь опрятен и прост.

Загаром на Марсовом поле

Тело покрой, подбери чистую тогу под рост,

Мягкий ремень башмака застегни нержавою пряжкой,

Чтоб не болталась нога, словно в широком мешке…

Но разве послушает щеголь, он и сандалии подбирает не простые, а с орнаментом на подошве, выложенным из гвоздей, чтобы их рисунок отпечатывался на песчаном полу дома.

Женская одежда походила по силуэту на мужскую. Дамы носили тунику, поверх которой надевали длинную столу с рукавами и поясом, а на нее набрасывали паллу — широкое длинное платье. Столу носили только почтенные замужние женщины, и уж конечно не женщины легкого поведения и не рабыни. Платья украшали золотой отделкой и поясами и фибулами — пряжками для скрепления одежды. Если мужчины столько времени посвящали своему туалету, то что говорить о дамах!

Овидий предостерегал от чрезмерной пышности одеяний:

Не расшивайте одежд золотыми тяжелыми швами —

Роскошь такая мужчин не привлечет, а спугнет.

Нет, в красоте милей простота. Следи за прической —

Здесь ведь решает одно прикосновенье руки! —

И не забудь, что не все и не всех одинаково красит:

Выбери то, что к лицу, в зеркало глядя, проверь.

Кто-то так и поступал, а кто-то мечтал о бесчисленных платьях, которые, может, и не «к лицу», зато роскошны. Одно время пределом мечтаний щеголих были шелка.

Шелк появился в Риме еще в конце I века до н. э., его завозили с острова Кос, который славился с древнейших пор изготовлением и экспортом шелковых прозрачных одежд. Мода на них продержалась в Риме приблизительно сто лет. В течение этого времени прозрачные одежды являлись грезами гетер и предметом негодования для морализирующих философов. Легкая, обычно пурпурная, расшитая золотом одежда словно «обнажала женщин». Известный философ и писатель Сенека (ок. 4 до н. э. — ок. 65 н. э.) писал: «Можно ли назвать одеждой то, чем нельзя защитить ни тела, ни чувства стыдливости… их достают за огромные деньги, чтобы наши матроны показывали себя всем в таком же виде, как любовникам в собственной спальне».

Но в тех кругах, где просто завязывались любовные связи, одежды эти оказались желанны. Возлюбленная Марциала сообщила ему,