– Серебрушку! – обозначил цену мелкий грабитель, а я вопросительно вздернула бровь и снова заставила печать рода проявиться. Опасно, конечно, часто показывать простолюдину знак погибшего рода. Вдруг запомнит и разболтает? Одна надежда, что Егорка не разбирался, что там изображено. Я и сама долго учила печати княжеских фамилий, чтобы не ошибиться при встрече. А сколько мелкопоместных дворян и прочих родов по России раскидано? Всех не упомнишь, да и не нужно на самом деле запоминать тех, кто ниже рангом. – Ну, эта… – стушевался мальчишка, – я же не себе беру. Тувру Сивому, вышибале, значит, медовухи жбан поставлю, барина чтобы вниз дотащил. А на месте ужо с возницей договоришься. И эта… – он кивнул на разбитую посуду, – ущербу возместить надо бы, так что по чесноку!

– По чесноку! – улыбнулась смешливому и слегка картавому выговору пацаненка. – Но деньги получишь, как исполнишь, что наобещал. И не вздумай врать или расстраивать меня, а не то спалю вашего «Карася» ненароком.

Подошла к Егорке и освободила от пут. Он сразу же принялся растирать запястья и деланно морщиться. А кто дергался и сам узлы затянул? Сидел бы спокойно, и никакого вреда себе же не причинил. И воровать никто не заставлял, так что сам виноват.

– Веди в ту комнату, что барин себе снял. Вещи собрать надо. Кстати, пирогов и другой снеди в дорогу соберешь?

– Эта… сделаю. А ты взаправду цельный дом спалишь? – вытаращил он любопытные глазищи, – и людёв живых не жалко?

– Хочешь проверить?  Плати, и все устрою. А за «людёв» сам в ответе будешь, если мага разозлишь.

– Дык я чё? Я ж просто спросил, из интересу. Не надоть никого палить, пущай живут, – пошел мальчишка на попятную и на всякий случай бочком двинулся к выходу.

– То-то же! – погрозила ему пальцем. Пока разговаривала с Егоркой, вернула завязки от штанов на место, чтобы не случилось нового конфуза в неподходящий момент. Затем подошла к отступнику и сняла ключ, что болтался у того на шее на длинном шнурке, развернулась к мальчишке. – Пошли?

Идти оказалось недалеко, в соседний номер, что располагался через стенку. Моя комната угловая, в конце коридора, посторонние тут не шастали. Это объясняло, почему о моем появлении в «Усталом пескаре» практически никто не знал. Выходит, родственничек к докторам не обращался, сам рану зашивал и повязку накладывал. Получается, жизнь спас? Останься я в лесу, пропала бы. Либо на обед хищникам пошла, ведь те на запах крови быстро сбегаются, либо в руки княжеских дружинников угодила. Не дураки же они живого свидетеля злодеяний на волю отпускать?

Нда, комната оказалась на редкость запущенной. На полу валялись бутыли из-под вина, стол захламлен грязной посудой, которую поленились выставить за дверь, чтобы прислуга забрала. В углу свалены куски корпий в бурых пятнах засохшей крови, а в камине кто-то недавно жег вещи. По оплывшим пуговицам и металлическим вставкам узнала свою одежку.

– Не пущал сюда барин никого, вот и беспорядок, – пояснил Егорка, сунувший нос следом.

– Вижу! – я тяжело вздохнула. – Иди уже, а то не видать тебе серебрушки. Найду кого-нибудь порасторопнее.

Пока мальчонка убежал выполнять поручение, собрала вещи. Так, ничего интересного: смена белья, мыльные принадлежности, коробок с приспособлениями для чистки механизмов и запасом смазки. Это все уместилось в дорожный саквояж, на дне которого я нашла пистоль кустарного производства и коробку патронов. Больше в комнате ничего ценного не обнаружилось, поэтому оставила ключ в двери и вернулась в свой номер.

Спать этой ночью не собиралась, так что занялась изучением бумаг, что стащила у отступника. Порадовала находка дневника. Родственничек его не сжег и никуда не выкинул. Только верхний край испачкался в крови и часть страниц слиплась. Но это мелочи, текст я быстро восстановлю и перепишу. Помимо этого, в пакете обнаружила тоненькую стопку писем, перехваченную бечевкой, записную книжку и документы. Последние изучила особенно придирчиво. Надо же узнать хотя бы имя родственничка, кто он и откуда.

«Игнат Александрович Забелин, – значилось в паспорте, – тридцати двух лет. Родители Дарья Дмитриевна Забелина, в девичестве Агнищева, и Александр Олегович Забелин – вычеркнут из медной книги дворянских родов». «Ага, – я припомнила, что знала об истории рода, – если не ошибаюсь, дед этого отступника, Олег Александрович, приходился родным братом моему дедушке по отцовой линии Даниилу Александровичу и служил защитником великого князя Владимирского». В семье Забелиных не любили вспоминать о старшей ветви из-за позора, который несмываемым пятном лег на репутацию рода.

Из того, что я уже знала об этом мире, Российская империя делилась на отдельные княжества, которыми управляли великие князья. Во главе стоял неодаренный император из династии Романовых, Петр Александрович. Его власть опиралась на Великокняжеский совет, куда входили сильнейшие маги высшего сословия из золотой книги родов. Следующей ступенькой власти был Большой княжеский совет, состоящий из князей первого сословия, входящих в серебряную книгу. В Большом совете шло деление на Приказы, контролирующие различные направления государственной деятельности. Приказы подразделялись на Ведомства и так далее.

Так вот, отца Игната, Александра Олеговича, служившего в охранении великого князя Владимирского Ивана Ярославовича и его семьи, обвинили в измене и казнили еще за пару лет до рождения Нины Забелиной. Ее дед Даниил Александрович официально отрекся от предателя и убийцы, и повелел уничтожить все сведения об отступнике. Сам он ненадолго пережил племянника, слишком сильным потрясением стало предательство Александра. По его вине погиб великий князь вместе с женами и детьми. Чудом уцелела младшая супруга, носившая под сердцем последнего прямого наследника, который и родился раньше срока из-за этого трагического события. Во главе княжества Владимирского поставили малолетнего Ярослава Ивановича Бельского под регентством матери Ксении Святозаровны, в девичестве Стрешневой. Но на деле власть захапали князья Юсуповы и их союзники, среди которых князь Агнияр Шумский.

Стало быть, Игнат сильно рисковал, когда откликнулся на приглашение отца? Попадись он на глаза ближникам Бельских или тех же Шумских, расправились бы на месте и еще благодарность от высшего начальства получили за расправу над сыном убийцы. А может, ему и терять уже нечего? Исковерканная печать медленно убивала Игната на протяжении… эм-м, одиннадцати лет? Это какую силу воли надо иметь, чтобы день за днем терпеть мучения, не прекращающиеся ни на секунду? Магия, которой отступник наделен по праву рождения, искала выход и сжигала его изнутри. Припомнив, во что превратилась кисть под перчаткой, я невольно поежилась. Может, поэтому он и пил, чтобы забыться и заглушить боль? А ведь сам Игнат не причастен к тому, что сделал его отец, однако наказание постигло всех ближников Александра Забелина. Удивительно, как еще весь род не вырезали. Хотя, теперь это неважно. Наверное, у деда Даниила Александровича не было иного выхода, кроме как отречься от племянника и его семьи. Ради сохранения рода он собственными руками обрек на смерть наследника, который тогда только вошел в силу.