Говоря просто, события 538 года мало волновали его, пока тело терзала боль от ран, полученных в войне, в которой ему, по-хорошему, и участвовать-то не стоило. С момента выписки из больницы он одолел немалое расстояние. Из Белфаста в Блэкпул на военном транспортном самолете, оттуда на поезде через Манчестер и Дербишир в Лондон, где целая армия хирургов еще раз поколдовала над его коленом, потом снова на поезде из Лондона в Йорк и дальше, на север, к месту нового назначения, которого он не слишком-то желал. Собственно, единственной положительной стороной новой работы, на которую послал его Огилви в первый день после выписки из лондонской больницы, было ее географическое местоположение.

Тревор Стирлинг не был дома четыре года.

Он и не представлял, как не хватало ему этого унылого шотландского пейзажа, пока поезд не миновал южной границы предгорий и за окном вагона не показался Эдинбург. Золотой послеполуденный свет лился на холмы Лотианз и Пентленд. Надвигалась гроза, и тяжелые тучи нависли уже над Троном Артура, горой, до боли знакомый силуэт которой виднелся за холмом Кэлтон. А в самом центре Старого Города четко обрисовался силуэт Королевской Мили — скалы, на которой стояли дворец Холируд-Хаус и Эдинбургский замок. Поезд прогрохотал по мосту через Фирт-ов-Форт; гроза уже скрыла из вида почти все, кроме далеких горных вершин.

Стирлинг откинулся на спинку кресла; в первый раз с начала долгой поездки из Лондона он почувствовал себя смертельно усталым. Переломанная в нескольких местах кисть ныла, собранное буквально по частям колено распухло и затекло. Собственно, ему еще предстояло несколько операций, чтобы вернуть его хоть к отдаленному подобию трудоспособности. Строевой службы ему не светило еще долго-долго, и он не знал, чего больше в его чувствах по этому поводу: досады или облегчения. Долгие дни бездействия в больнице оставили зияющие бреши в его самомнении. Да и каким выписался он из больницы: с тростью, сильной хромотой и гнетущим сознанием того, что армии от него теперь никакой пользы…

Огилви, прожженный лис, распознал угрозу с первого взгляда. Их последняя встреча до сих пор стояла у Стирлинга перед глазами, подливая масла в снедающий его огонь — осознание собственной неполноценности. Стирлинг доковылял до кресла и неловко, оберегая больную ногу, опустился в него. Огилви налил стакан виски и сунул ему в руку.

— Я туг подумал насчет твоей дальнейшей карьеры в нашем полку, Стирлинг, — негромко произнес Огилви, сцепив пальцы на столе перед собой. — Послужной список у тебя, можно сказать, образцовый, доверие к тебе — абсолютное. Вот почему я выбрал тебя для выполнения особого задания.

Стирлинг осторожно опустил стакан на стол.

— Особого задания, сэр?

— Министерство внутренних дел запросило у нас человека, обладающего опытом Белфаста. Им кажется, ИРА проявляет интерес к одной научной лаборатории, расположенной в шотландской глуши. Поэтому министерским нужен кто-то, кто понимал бы ИРА. Я посоветовал им тебя.

От досады у Стирлинга перехватило дыхание.

— Научная лаборатория? Вы сплавляете меня охранять шайку чертовых ученых, чтобы я не мешался у вас под ногами?

— Все начистоту? — ухмыльнулся Огилви. — Я понимаю, что ты сейчас думаешь, и ты не слишком далек от истины. Та история выбила тебя из колеи, хочешь ты это признавать или нет, и, честно говоря, я не могу послать туда никого из годных к строевой. У нас и так нехватка личного состава, а пополнения еще ждать и ждать. Работать на улицах с раздолбанной коленкой и переломом кисти ты не сможешь, а с этой маленькой работой справишься без труда. Считай это отпуском, если угодно. Или запоздалым подарком ко дню рождения. Сдается мне, — добавил он, хитро прищурившись, — место, где расположена лаборатория, тебе понравится.

— Правда?

Полковник усмехнулся.

— Ты ведь из горцев?

— Ну… да, — кивнул он. — Стирлинг считается вратами Хайленда. Он контролирует единственный проход из Лоуленда в горы. — Действительно, стены легендарного замка Стирлинг стали свидетелями не одного сражения — включая знаменитую победу Роберта Брюса над англичанами под предводительством Эдварда II. И, если верить легендам, даже король Артур понимал стратегическую ценность этого замка, обороняя эту древнюю даже тогда крепость от саксов. — Мой род можно считать тамошними старожилами, — добавил он, чуть улыбнувшись. — Стирлинги обитали в Стирлинге с незапамятных времен.

— Вот и замечательно. Значит, ты знаком с этими краями, а местные будут считать тебя своим. Ситуация, можно сказать, деликатная, и для нее требуется некто, умеющий ладить с людьми. У меня с полдюжины кандидатур, подходящих вроде бы для этой работы, но кому-то недостает умения общаться, а кому-то — шотландских корней, которые так необходимы. Ты именно тот, кто нам нужен. Да, по дороге туда ознакомься с личными делами, — добавил Огилви, протягивая ему запечатанный конверт из крафт-бумаги. — Поезд на Эдинбург отходит через два часа — других билетов мне достать не удалось; вести машину, боюсь, тебе сейчас тяжеловато, а посылать транспортник ради одного человека мне не дадут. Да и потом, лишний шум нам ни к чему. В конце концов, не захватываем же мы эту чертову лабораторию, а только охраняем. В Эдинбурге тебя будет ждать машина. Когда разберешься с делами, можешь задержаться на несколько дней, погостить у родных. Уж это ты точно заслужил.

— Так точно, сэр, — откликнулся он, пытаясь скрыть досаду, вызванную этим поручением. Его посылают овчаркой пасти стадо штатских умников. — Спасибо, сэр, — добавил он со вздохом, допив виски и забирая со стола коричневый конверт.

Огилви только ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.

Спустя два часа он дохромал по перрону до своего вагона, нашел место и сквозь дождливое английское утро отправился к месту работы, которой любой боец С.А.С., находясь в здравом уме, постарался бы избежать. Тоже мне, мать вашу, отпуск, понуро размышлял он, перебирая листки личных дел. О чем может думать ИРА, интересуясь подобным вздором? И, если на то пошло, о чем думало министерство внутренних дел, финансируя эту лабуду? Перемещения во времени, не больше и не меньше. Бред, пустая трата времени и денег налогоплательщиков.

Поезд сделал одну незапланированную остановку, дожидаясь, пока бригада железнодорожников уберет с рельсов мокрую листву. Колеса размалывали ее в кашу, такую скользкую, что составы буквально промахивались мимо перронов, не в состоянии затормозить. Порой они даже сходили из-за этого с рельсов; имелись жертвы. Проклятие британских железных дорог, тысячи фунтов палой листвы ежегодно требовали работы целой армии уборщиков, очищавших рельсы вручную с помощью наждачной бумаги и моющих средств. Привыкший к военным транспортным средствам Стирлинг и забыл, как могут раздражать подобные задержки, особенно когда ты устал и страдаешь от боли.

Поезд наконец дернулся и тронулся дальше. За окном мелькали мокрые от дождя дома, знакомые места. Кастл-рок, монумент Вальтеру Скотту с его готическими шпилями, античные портики художественных галерей… Когда поезд дотащился наконец до Уэйверли-стейшн и выпустил на перрон Стирлинга и других невыспавшихся пассажиров, гроза уже бушевала над городом. На улице шел холодный дождь, обычная шотландская погода — и это при том, что в Эдинбурге, как правило, не так дождливо, как в Глазго на западе.