– Ей нужно кашку варить, супы разные, рыбку можно…

– Ага, щаз, разбежалась! Я и себя-то не часто рыбой балую, хоть люблю её страшно, а уж для какого-то рыжего заморыша…

– Коты без рыбы тоже жить не могут, хотя в больших количествах употреблять не следует, конечно… Слушай, а ведь вы с киской похожи!

– Любовью к рыбе?

– Да нет! Хотя и этим тоже. Внешне похожи, вот честное слово!

– Ты что, мать, ослепла? – возмутилась я. – Я, по-твоему, рыжая, что ли?

– Рыжая – не рыжая, а всё-таки явное сходство на лицо! И чем больше на вас смотрю, тем сильнее в этом уверяюсь!

– Ты это слышала?! – с негодованием обратилась я к кошке. – И как тебе это нравится, а?

– Мя-я-у!

– Вот и я говорю, ересь полнейшая!

– Тань, а, Тань! – Ленка изумлённо покрутила головой. – Я тебя не узнаю́…

– Да я сама себя сегодня не узнаю́… Но вообще-то, – спохватилась я, – эта красотка нужна мне для дела!

– Для какого? – Ленка затаила дыхание.

– Вот для этого! – я потрясла перед её носом тетрадкой.

– Будешь опыты на ней ставить? – ахнула подруга.

При этих словах кошка, будто поняв человеческую речь, попятилась назад.

– Ты что! На это даже я не способна! Так, сейчас я поставлю чайник и за кружкой горячего чая с плюшками поведаю о наших с тобой дальнейших планах! Что было, что будет и чем сердце успокоится…

– Ты всё проверила? – в который уже раз спрашивала Ленка дрожащим от волнения голоском. – Ничего не упустила?

– Упустила! – зловеще прошипела я.

– Что?? – Ленкин нос стал похож на ошпаренный помидор.

– Твой дурацкий характер, блин! И надо было мне такую трусиху в помощницы брать! Где моя интуиция была? Лучше бы я Петровну попросила, честное слово, и то больше толка было бы!

– Ну, Та-а-ань! – Ленка выпрямилась. – И ни капельки я не боюсь! Просто нервничаю, всё-таки я впервые в такой ситуации…

– А я, можно подумать, всю жизнь этим занималась! Вон, у Маньки поучись, сидит и в ус себе не дует! Сфинкс просто!

– Ей-то другая роль досталась.

– Ещё неизвестно, кому больше повезло, нам или…

Договорить мне не удалось – в дверь позвонили, и мы с Ленкой, одновременно вздрогнув, в ужасе уставились друг на друга.

– Ещё не поздно отменить… – прошептала я, в мгновение растеряв былой пыл.

– Только через мой труп! – храбро заявила Ленка и сделала шаг к двери. – Господа артисты, по местам! Представление начинается!!

Спустя пару секунд помещение заволокло тьмой – это Ленка нажала на выключатель, выходя из комнаты. Я затаила дыхание, бормоча про себя все проклятия, какие знала. К горлу подкатывала тошнота…

Не знаю, сколько времени мы с Маней просидели в темноте. Мне показалось – вечность. Из прихожей доносились шепчущие голоса, шорохи, мне всё время казалось, что вот сейчас мои мучения, наконец, закончатся, но они всё длились и длились, конца и краю им не было. В комнату никто не заходил, и уже стали проясняться предметы, знакомые и неузнаваемые в сумраке вечера. Вот мой старенький диван, накрытый роскошным покрывалом, которое ещё сегодня утром пряталось в закромах Ленкиного дома. А вот стол, за которым когда-то покойный батюшка совершал свои махинации и который до сей поры так и оставался стоять в его комнате. Но только не сегодня! А то, что лежало теперь на круглой столешнице, могло привести моего дорогого родителя в исступление – если бы только он дожил до этого чудесного мига…

Но всё когда-нибудь заканчивается – пришло к концу и томительное ожидание. Тихонько скрипнула дверь, и на пороге появились две фигуры – худая Ленкина и высокая какой-то женщины. Моя спина покрылась по́том, а у Маньки участилось дыхание и нервно дёрнулся хвост.

В следующее мгновение случилось чудо – взорам вошедших предстал шар, вспыхнувший вдруг в темноте комнаты и осветивший круглый стол, сияющую синим атласом человеческую фигуру и изящный профиль маленького существа, восседающего по центру столешницы.

– Ах! – донеслось до меня приглушённое восклицание.

– Мр-р-р! – отчётливо произнесла Маня, не поворачивая головы. – Мр-р, мр-р, мур-р-р.

Ах, Манька, ах, умничка!

– Аманус козициус! Терра бона тринелас гарус! Ишт варан да!

Пропевая только что выдуманную абракадабру, я, вытянув руки вверх, стала постепенно подниматься, слегка покачиваясь из стороны в сторону и трясясь мелкой, но весьма заметной дрожью. Дрожь мне удавалась особенно – не прошли даром занятия восточными танцами.

– Меркус цитрус! – выкрикнула я в конце громко, и на этой ноте шар, всё это время висевший перед нами в воздухе, плавно опустился на стол, заняв Манькино место – маленькое рыжее существо сместилось левее, ближе к своей хозяйке.

Я же, возвращаясь в кресло, слегка не рассчитала, в пылу действа позабыв о важной детали своего туалета – подушке, привязанной к животу. А всё Ленка! Полные люди, видите ли, внушают больше доверия, чем худые! Вот и пришлось мне к сегодняшнему спектаклю обмотаться всяким тряпьём, а к моему плоскому животу, которым я всегда гордилась, усердная подруга привязала огромную подушку. Платьем мне служила занавеска, тоже из Ленкиных запасов – в моём доме ничего подходящего по размеру не нашлось. Занавеска была потрёпанная, но зато атласная и переливалась небесным цветом, особенно прекрасным в свете сияющего шара, о конструкции которого Ленка могла бы рассказывать часами – если бы кто-нибудь, конечно, это ей позволил.

Так вот, подушка чуть не загубила весь спектакль. Если бы не Манька. Отвлекая внимание от запутавшейся в тряпье хозяйки, она взвыла так, что обалдевшие зрители вздрогнули, а улица за окном отозвалась хором группы поддержки – представителей того же племени, к которому принадлежала и моя спасительница. Никогда раньше не испытывала я такой благодарности к ненавистным прежде животным. Когда всё закончится, накормлю весь район! – пообещала я им мысленно, вновь устроившись в своем кресле.

Манька замолчала, действующие лица выдохнули.

Ленка сделала маленький шажочек ко мне.

– Фаина Радомировна…

– Кто здесь? – дрогнула голосом я, словно только что заметила вошедших в комнату людей.

– Фаина Радомировна, простите, что помешали… – Ленка перешла на благоговейный шепот, – но к вам посетительница!

– Мы договаривались… – подсказали ей сзади.

– Ольга Николаевна звонила вчера…

– Вчера? – слегка недовольным тоном осведомилась я. – Но я же просила вас, Диана, никого ко мне не записывать!

– Я помню, Фаина Радомировна, – Ленкин шёпот приобрёл умоляющий оттенок, – но может быть, в порядке исключения? У Ольги Николаевны тяжёлая ситуация, можно сказать, вопрос жизни и смерти!