Она перевела взгляд на экран, где показывали запуск нового европейского космического зонда.

Конец, Элиса. Конец, как и другим.

От пронзительного звонка телефона она чуть не подскочила. Но потом с ней случилось нечто поразительное: она твердо протянула руку и сняла трубку в состоянии, крайне напоминавшем абсолютное спокойствие. Теперь, когда наконец прозвучал тот самый звонок, она чувствовала себя удивительно невозмутимой. Когда она отвечала, голос ее не дрогнул:

— Слушаю.

Молчание тянулось бесконечно долго. Потом раздался голос:

— Элиса? Это Виктор…

Она опешила от разочарования. Ощущение было такое, словно она собрала все силы, чтобы выдержать удар, и вдруг оказалось, что бой прерван. Ее вдруг залила волна ярости по отношению к своему другу, и она перевела дыхание. Виктор тут ни при чем, но сейчас ей меньше всего хотелось услышать его голос. Оставь меня в покое, оставь, положи трубку и оставь меня в покое.

— Я хотел узнать, как ты… Мне показалось, что ты… Ну, плохо выглядишь. Ну, знаешь…

— Все в порядке, не волнуйся. Просто болит голова… Пожалуй, это даже не грипп.

— Хорошо. — Он кашлянул. Помолчал. Ставшая уже столь привычной медлительность Виктора сейчас выводила ее из себя. — Насчет семинара я предупредил. Норьега сказал, что ничего страшного. Если на этой неделе ты не сможешь выйти… просто… заранее предупреди Тересу…

— Ладно. Большое спасибо, Виктор. — Она подумала о том, что бы вообразил Виктор, увидь он ее сейчас: потная, дрожащая, съежившаяся в кресле с сорокапятисантиметровым отточенным ножом из нержавеющей стали в правой руке.

— Это… Я позвонил тебе еще потому… — сказал он наконец. — Ну, по телику показывают новости… — Элиса напряглась. — У тебя включен телевизор?

Она лихорадочно заклацала пультом в поисках названного Виктором канала. Увидела жилой дом и диктора с микрофоном:

— …у себя дома, в этом университетском районе Милана, потрясло всю Италию…

— Ты, по-моему, его знала, да? — спросил Виктор.

— Да, — спокойно ответила Элиса. — Как жаль.

Изобрази равнодушие. Не вздумай выдать себя по телефону.

Голос Виктора с трудом начал преодолевать следующую фразу. Элиса решила, что пора его прерывать.

— Прости, мне нужно заканчивать разговор… Я позвоню тебе попозже… Большое спасибо за все, правда. — Она даже не стала ожидать ответа. Ей было неприятно столь резко обрывать такого человека, как Виктор, но по-другому она не могла. Она включила телевизор погромче и стала жадно ловить каждое слово. Диктор сообщил, что пока полиция рассматривает все версии, однако наиболее вероятным мотивом преступления представляется ограбление.

Элиса изо всех сил вцепилась в эту бессмысленную надежду. Да, возможно, дело именно в этом. Ограбление. Если мне до сих пор не позвонили…

В руке диктор держал открытый зонт. Небо в Милане было серым. Элису не покидало душераздирающее ощущение, что она наблюдает конец света.

* * *

Несмотря на то что все сотрудники института судебной медицины государственного университета Милана уже ушли, окна его еще светились. Миланская ночь сопровождалась мелким надоедливым дождем, и со слипшегося сосулькой итальянского флага на флагштоке сурового здания непрерывно стекала струйка воды. Под этим-то флагом и остановился темный автомобиль, подъехавший с виа Манджагалли. Из здания выплыл силуэт зонта. Ожидавший на крыльце человек встретил две тени, выбравшиеся с заднего сиденья машины. Никто не произнес ни слова — казалось, все друг друга знают, и все намерения ясны. Зонт закрылся. Тени исчезли.

В коридорах института гулко прозвучали шаги трех человек. На всех людях были темные костюмы, а на вновь прибывших еще и пальто. Впереди шел тот, что встречал гостей у входа: молодой, очень бледный, настолько взволнованный, что шагал почти вприпрыжку. Он сопровождал свои слова энергичной жестикуляцией. В его английском отчетливо слышался итальянский акцент.

— Они готовят подробный анализ… Окончательных заключений еще нет. Тело обнаружили вчера утром… Только сегодня нам удалось собрать экспертов.

Он остановился, чтобы открыть дверь, ведущую в лабораторию судебной антропологии и одонтологии. Лаборатория была открыта в 1995-м и полностью переоснащена в 2012 году, здесь находилось самое современное оборудование и работали лучшие специалисты в Европе.

Гости внимания почти не обратили на украшавшие коридор скульптуры и фотографии. Они прошли мимо группы из трех гипсовых голов.

— Сколько свидетелей видели тело? — спросил один, самый пожилой, с абсолютно седыми волосами, довольно длинными, но редеющими на макушке. Его английский звучал нейтрально, со смесью разных акцентов.

— Только женщина, которая каждое утро убирала в его квартире. Именно она его обнаружила. Соседи практически ничего не видели.

— Что значит «практически»?

— Они услышали крики этой женщины и стали расспрашивать ее, но в квартиру никто не заходил, сразу вызвали полицию.

Они остановились у тщательно прорисованной анатомической схемы, изображавшей лишенное кожи тело женщины с зародышем внутри вскрытого живота. Молодой человек открыл металлическую дверь.

— И что эта женщина? — спросил седой.

— Накачали успокоительными в больнице, о ней там позаботятся.

— Нельзя выпускать ее оттуда, пока мы ее не осмотрим.

— Я уже обо всем позаботился.

Седой мужчина говорил с напускным равнодушием, не меняя выражения лица и не вытаскивая рук из карманов пальто. Молодой отвечал с лакейской поспешностью. Второй гость, похоже, полностью погрузился в размышления. Он был крепкого сложения — казалось, что его пиджак и даже пальто на пару размеров меньше, чем нужно. На вид ему было не так много лет, как седому, и не так мало, как молодому. Остриженные под гребенку волосы, ярко-зеленые светлые глаза и кружок сероватой бородки, спускающейся на мощную, как готическая колонна, шею. Судя по всему, он, несомненно, был единственным из троих, для кого штатский костюм в диковинку. Двигался он решительно, широко размахивая руками. Было заметно, что это военный.

Они миновали еще один коридор и вошли в новый зал. Молодой человек прикрыл за ними дверь.

Здесь стоял холод. Стены и пол были окрашены в мягкий нежно-зеленый цвет и напоминали внутреннюю поверхность граненого хрусталя. Выстроившись в ряд, в окружении столов с различными приборами и инструментами застыли несколько человек в одежде хирургического персонала. Они смотрели на дверь, в которую вошли эти трое, как будто их главной задачей было исполнение функции комитета по встрече гостей. От группы быстро отделился мужчина с зачесанными набок серебристыми волосами, на котором, непонятно почему, под зеленым костюмом хирурга была рубашка с галстуком.