– В настоящий момент, приятель, ты не мог бы заинтересовать меня, если бы даже голышом залез в ванну с лимонным желе. На кого работаешь?

Мужчина заколебался, совершенно явственно решая, врать или нет. Марк считал, что крайнее утомление усиливает восприятие невербальных символов, почти как при телепатии. Если только удается не заснуть прежде, чем их заметишь.

– То здесь, то там подрабатываю…

– Понятно, на ниве желтой прессы.

Он издал смешок, даже в такой момент прозвучавший весьма сексуально.

– Подрабатываю там, где для моих материалов находится местечко. Не думаю, что придется особенно трудиться, чтобы найти подходящее местечко для сегодняшнего, вот только узнать бы побольше деталей.

Джина зевнула.

– Сомневаюсь, что этот материал тебе удастся пристроить. Скорее всего выяснится, что всем начхать на клиники-благодельни, что драматизма тут не больше, чем в заметках о покусанных собаками гражданах, и решительно никому, даже самой жадной до сенсаций желтой сети в самом хвосте списка твоих потенциальных покупателей, нет ни малейшего дела до этой истории.

– Ах, вот как. – Теперь без всяких смешков, совершенно бесстрастным голосом.

– А затем, – продолжала она, – причем довольно скоро, при попытке перекачать информацию ты вдруг обнаружишь, что вирус прошелся по твоим данным и, прожевав половину, перешел на камеру, которой дал сигнал самоликвидироваться. А может, не повезет настолько, что ты передашь этот вирус одному из своих драгоценных покупателей, и тот живо предъявит иск в суд, пока ты еще будешь соображать, что стряслось с камерой. Думаю, твою настойчивость при добывании информации вполне могут классифицировать как навязчивое состояние и вынести рекомендацию применить имплантотерапию. И очень скоро тебе станут безразличны любые новости. Нравится такая перспектива?

– Ты точно знаешь? – ровным голосом спросил он.

– Нет. – Джина снова зевнула. – Точно я знаю только то, что они налепили нашлепку на твою камеру и очистили зал суда. Твоя информация абсолютно незаконна, поэтому ты мигом окажешься за решеткой, если попытаешься ее продать. С остальной частью программы, может быть, повременят, пока не отсидишь срок до конца.

– Ты, похоже, неплохо осведомлена о таких вещах, – заметил он и наклонился ближе, желая, видимо, продолжения беседы.

– Ни фига я не знаю. Устала до смерти, в голове только одна мысль – добраться до дома и как следует выспаться перед работой.

– А ты на кого работаешь?

Джина махнула рукой в направлении опустевших ступеней.

– На них.

И, отвернувшись от настырного типа, стала спускаться, оставив его переваривать услышанное.

Она слишком устала, чтобы понять, удалось ли напугать его. В лучшем случае он, если и не сотрет все, будет сидеть тихо со своей информацией. В худшем – это ее не касалось. У самой забот невпроворот.

И она по-прежнему хотела надрать Марку его безнадежную задницу. Отлупить его от души.

В лос-анджелесском международном аэропорту все прошло так же гладко, как и в остальных пунктах пересадок: от Канзас-Сити до Солт-Лейк-Сити, от Солт-Лейк до Фриско, а оттуда самолетом местных авиалиний до Лос-Анджелеса. Словно эстафетный бег. Но только так можно было купить три билета на три разных имени (вернее, на два, в Сан-Франциско от нее не требовали документов, потому что рейс был местный), экономно пользуясь карточками на предъявителя, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания.

К инжектору инсулина на боку у Сэм вряд ли кому-то могло прийти в голову придраться. Один только раз его просветили на предмет подозрительных импульсов, а при посадке на местный самолетик охранник и вовсе не стал проверять, показав на свой: «Остается только молиться, чтобы побыстрее научились бороться с этой тканевой несовместимостью, верно, сестренка?». Охрану аэропортов интересовали взрывчатка и оружие, а не самодельное компьютерное оборудование. Да и вообще, устройство прежде действительно было инжектором инсулина – до того, как она поработала над ним.

Она не спеша шла по коридорам зоны прилета, позволяя толпе обтекать себя. Инжектор лежал в кармане мешковатых брюк в отключенном состоянии, неприметные солнечные очки висели на шее (эти очки вполне эффективно выполняли свою дополнительную функцию, проецируя изображение на сетчатку, в нерабочем же состоянии проекционный экран в левой линзе становился прозрачным). А чип-плейер лежал в дорожной сумке. И к нему тоже никто не проявил ни малейшего интереса, к тому же подобные устройства были гораздо шире распространены, чем крайне чувствительные диабетики, чей организм отторгал любые, даже специально выращенные, имплантаты. Но прояви охранники любопытство, из мини-наушников на них обрушилась бы стереолавина спид-трэша. Эта разновидность тяжелого рока вновь переживала возрождение, потому что подрастающее поколение обнаружило, что с ее помощью всех, кто старше двадцати пяти, легко заставить заткнуть уши и ретироваться. Сэм обожала спид-трэш. Ей было семнадцать.

В зоне выдачи багажа пришлось протискиваться сквозь очередь людей, ожидавших, когда освободится одна из закрытых кабинок напротив багажного конвейера. Над кабинками жужжали и мигали эмблемы модема «Кэл-Пэк» – не самое вызывающее доверие зрелище, но никто из очереди не уходил. Сэм не переставала удивляться, до чего много народа пользуется общественными модемами «Кэл-Пэк». Из-за их широкой совместимости они были гораздо уязвимее для вирусов, сколько бы «вакцин» ни закачивали в систему. Половина этих антивирусных программ безнадежно устарела. А правительство и налогоплательщики (к каковым Сэм не относилась) вместо того, чтобы вкладывать средства в дальнейшие разработки и исследования, предпочли ужесточить наказание для вандалов. Как будто таким способом можно Шалтая-Болтая обратно собрать.

Она чуть задержалась у последней кабинки. На пластике по-прежнему было нацарапано кривыми печатными буквами: «Доктор Фиш наносит визиты». Чуть ниже появилась новая надпись: «Святой Дисмас, молись за нас».

У выхода к наземному транспорту собралась обычная группа зевак и вымогателей: несколько мелких торговцев, группки каких-то агитаторов, всучивавших свои листовки, и представители двух соперничающих местных клиник – мотивация вернется к вам, девушка, словно по волшебству, да-да, как по волшебству, диагностика проводится прямо на месте, в клинике, нет никакой необходимости в направлении, которое еще не всякий врач даст, потому что они не понимают, что целительная сила имплантатов принадлежит всем, буквально всем, кому необходима помощь.

– Жизнь теперь такая, что от нее тошно! – крикнул кто-то за ее спиной.

– От твоих слов мне делается тошно! – прокричал другой.

Сэм улыбнулась себе под нос. Ну и ну, карма сегодня тяжела.