— Джек и Джулиан сказали, что набили сарай и погреб, — ответила служанка. — Хватит для того, чтобы обложить весь дом.

Жанна улыбнулась. В её улыбке было что-то зловещее, и Элизе стало ещё страшнее. Она собрала всё мужество, чтобы улыбнуться в ответ.

— Тогда начнём завтра. — Графиня снова повернулась к зеркалу и принялась расчёсывать волосы, как будто убийство и поджог для неё были самым обычным делом. — Завтра у меня будут все деньги от продажи имущества. Я налью средство в графины во время их вечерней попойки. Вы должны быстро обложить дом. Когда все уснут и я удостоверюсь в этом, дам сигнал поджечь особняк. Только не медлите! Мало ли что может случиться. Если всё произойдёт быстро, нас никто ни в чём не заподозрит.

Элиза сделала реверанс.

— Как скажете, госпожа.

Графиня резко обернулась и пристально посмотрела на служанку.

— Ты очень бледная, моя дорогая. Прошу тебя, успокойся! Помни, перед нами два пути. Один — гибельный, ведущий в никуда, а второй — живительный, как оазис в пустыне. Мы устремимся по второму, иначе эта ватага отправит нас без нашего согласия по первому.

— Да, госпожа, — как сомнамбула отозвалась девушка. — Я всё сделаю.

Закрыв дверь в комнату Жанны, она побежала к камердинеру и лакеям и передала им наставления госпожи. В отличие от неё, они встретили предложение начать операцию завтра с восторгом. Каждый видел себя вдали от Лондона, с хорошей суммой денег на руках, позволявшей открыть какое-нибудь дело или купить ферму.

— Передай графине, что мы готовы, — сказал Дэвид. — Пусть только сама подаст знак, когда начинать.

Весь следующий день Жанна не находила себе места. Она то садилась перед зеркалом, приводя себя в порядок, то снова и снова заглядывала в дорожную сумку, собранную и предусмотрительно спрятанную под кроватью. Все слуги были готовы и ждали её приказа. Но раньше вечера ничего делать нельзя. Бродяги обычно начинали свою оргию около полуночи. Николя без стеснения, как в своём собственном доме, где никто ему не препятствует, спускался в погреб и наполнял графины из бочек. Жанне всегда было больно это видеть. Гастон, родом, как и она, из Франции, из провинции Шампань, где к вину относятся очень бережно, лелеял каждый сорт вина, разумеется, не для того, чтобы отбросы Лондона хлестали его по вечерам!

Получив зелье от Элизы, Жанна думала сначала отравить все бочки, но потом решила, что средство предназначено для объёма графина и в другом случае может не сработать. Дождавшись, когда лучший друг Николя, Марк, отправится в погреб, Жанна вышла в гостиную, где бродягам уже накрыли стол. Её повар Джон на этот раз постарался на славу. Центр стола украшал жареный гусь с яблоками в обрамлении румяных картофелин. Жареный поросёнок подставлял отблескам свечей свой румяный бок. Запечённая рыба, украшенная пучками зелени, радовала глаз. Сыры и колбасы могли удовлетворить вкус самого требовательного гурмана.

— Ты сегодня, как никогда, щедра, хозяйка! — заметил один из оборванцев, отрывая гусиную ногу. — Что случилось? У тебя праздник?

Графиня покачала головой.

— Я решила примириться с вами, — сказала она, и на её лице появилась та зловещая улыбка, которая так пугала Элизу. — Если уж нам суждено прожить вместе долгую и счастливую жизнь, зачем же ссориться? Наполняйте стаканы, дорогие гости! Вина хватит ещё на многие годы.

Её беспокойный взгляд искал Николя и не находил. Обычно он не пропускал церемонию распития спиртных напитков.

— Где же мой дорогой муженёк? — игриво спросила женщина. Марк посмотрел на неё и заморгал.

— Он выпил ещё с утра и завалился спать. Это хорошо, потому что Бабетта сегодня будет моей.

Грязной рукой, изрытой экземой, он потянулся к девушке, и та лишь довольно захихикала:

— Кто же тебе откажет, мой петушок?

— Ну что ж, раз нет Николя, позвольте мне сегодня поработать за него. — Жанна взяла графин с бургундским и незаметно вылила туда немного содержимого флакона. Нищие были увлечены едой и не заметили её движений.

— Вот это ты дело говоришь, — заметил один из них, самый безобразный, с чирьем на широком пористом носу. — Давай, хозяйка, угощай народ!

Он самый первый получил порцию вина и залпом выпил.

— Знатное винишко! Не мешало бы прибавить.

— Обойдёшься, Чирей, — его оттесняли другие, и графиня щедро одаривала всех. Когда кувшин опустел, его место занял другой. Жанне с ловкостью фокусника удавалось начинять вино снадобьем. Вскоре она угостила всех желающих.

— Сама что, не выпьешь с бедным людом? — угрожающе произнёс изрядно охмелевший Чирей. — Брезгуешь? Таких мы не уважаем.

— Да что ты, бог с тобой! — Графиня приказала Элизе подать её чашу пурпурного цвета с водой, которая в ней казалась вином. — Пью до дна за твоё здоровье, Чирей!

Она осушила чашу под одобрительные крики бродяг и отдала её Элизе. Народ захлопал и загалдел. Силясь улыбнуться, Жанна беспокойно посматривала по сторонам. Неужели Николя и вправду завалился спать раньше времени? Что, если его нет в доме? Это не входило в её планы. Шепнув служанке на ухо, чтобы поискала её мужа, графиня села в кресло и стала наблюдать, как весёлая ватага расправлялась с кушаньем. Скоро снадобье начнёт действовать… Во всяком случае, так сказала колдунья. Жанне ничего не оставалось делать, как верить в лучшее.

Элиза тихонько вбежала в гостиную и шепнула госпоже:

— Николя действительно спит. Храпит на софе в кабинете господина Гаше.

При этих словах Жанну охватило чувство гадливости. Грязный, вконец опустившийся граф де Ла Мотт осмелился залезть в святая святых — кабинет Гастона, в котором тот обдумывал свои дела и решал проблемы! Ну ничего, это ему даром не пройдёт. Последний раз проклятый дармоед мнёт батистовые простыни графского дома.

Жанна обвела взглядом непрошеных гостей. Они потихоньку переходили в объятия Морфея. Бабетта положила на стол кудрявую голову и еле слышно похрапывала. Чирей пытался бороться со сном, грызя гусиное крылышко, но вскоре и его сморило. Крыло выпало из ослабевших рук и свалилось на давно не чищенный ковёр. Поёрзав на стуле и попытавшись устроиться поудобнее, нищий накрыл собой гусиное крыло и издал звериный рык. Один за другим непрошеные гости погружались в спячку, и через полчаса среди них не осталось бодрствующих.

Перешагивая через сопящие и храпящие тела, Жанна прошла по комнате, для верности постучала по щекам Чирея и его друзей, но никто даже не шевельнулся. Тогда женщина, отодвинув штору, выглянула в окно и дала условный знак. Дэвид тотчас поднёс горящий факел к вороху соломы — и она вспыхнула. Жанна подбежала к Бабетте, схватила её безжизненную руку и надела на палец обручальное кольцо, подаренное ей Гастоном. Сегодня она умирала во второй раз. В России графиня намеревалась начать новую жизнь, и ни одна живая душа не должна была знать про её проделки. Бросив последний взгляд на обречённых людей, Жанна побежала в холл. Ещё минута — и она на свободе… Она взялась за дверную ручку, намереваясь открыть дверь, но кто-то помешал ей это сделать, схватив за локоть. Женщина в ужасе обернулась.