— Пожалуй, после душа возьму машину в прокат сгонять до больницы, поглядеть, как там этот пацан, — сообщил я.

— Я с тобой, — попросилась Рейчел.

— О’кей, резюмирую, — сказал я. — Заходим в номер, раздеваемся, убеждаемся, что избавились от всех муравьев, принимаем горячий душ, с дикой страстью занимаемся любовью, а затем едем в больницу.

— Тпру, ковбой! — отрезала моя подруга.

— Тпру?

— По части секса.

— Почему?

— Ты еще должен объясниться. И извиниться.

— За что?

— Ты сказал, что отношения не могут процветать без доверия.

— Я такое сказал?

— Сказал.

— Тогда я стою на этом.

— Докажи.

— Лады. Как?

— Это насчет реплики, что ты отпустил про близняшек Грейди.

— И что насчет нее?

— Мне плевать, насколько жуткими они были. Если ты занимался этим втроем, я имею право знать подробности.

Я рассмеялся.

— Смейся-смейся, но расплатиться придется! — не унималась женщина. — Я не шучу, Кевин.

— А-а-а-а-а, вот и Джонни!

— Пардон?

— Знаешь кино «Сияние»? — спросил я. — С Джеком Николсоном?

— Угу.

— Помнишь пацана на трицикле?

Рейчел на минутку задумалась:

— Это тот в отеле, что разъезжал вверх-вниз по коридорам?

— Верно, сын администратора.

— Ага, помню. И что?

— Вот он летит по коридору на сотне миль в час, вдруг видит двух девочек и едва не обсерается, помнишь?

— О, Господи, да!

— Это и есть близняшки Грейди, — подвел я итог.

Медицинский центр Северо-Восточной Флориды расположен на Пятой улице Сент-Олбанс-Бич. Мы стояли перед палатой парнишки, толкуя с его лечащим врачом доктором Карстейрсом.

— Как он? — поинтересовалась Рейчел.

— Говорить слишком рано, но он на ИВЛ[5], так что шанс у него есть. Спасибо вам, люди, и сент-олбанскому везению.

— Врач верит в везение? — удивился я.

— С тех пор, как я здесь работаю, мы потеряли очень мало пациентов. Я бы назвал это везением, а вы?

— Некоторые были бы склонны воздать должное вам.

— Они были бы слишком добры. Но тут задействовано нечто большее.

— То есть?

— Такого хорошего настроя у пациентов я еще не видел. Они больше едят, лучше спят, меньше жалуются и, самое главное, верят, что поправятся.

— Не уверен, что назвал бы это везением, — прокомментировал я. — Лучше назвать это чудом.

— Тогда сформулируем так, — откликнулся медик. — Если вы заболели или пострадали в любом месте страны, то это лучшее из них. И не благодаря мне.

Доктор Карстейрс — коренастый коротышка лет под пятьдесят — был совершенно лысым на макушке, но отрастил волосы вокруг этой плешки достаточно длинными, чтобы собрать их сзади в короткий конский хвостик.

— Несообразие, — шепнула Рейчел, пробуя на вкус словечко, которому я научил ее месяцы назад, когда она только-только начала надувать мужа.

— Компенсаторное замещение, — прошептал я в ответ.

Она выгнула бровь дугой, и мне захотелось взять ее прямо там. Перехватив мой взгляд, моя подруга улыбнулась, а потом снова повернулась лицом к доктору. Пока она смотрела на него, я изучал ее профиль, и знаю, это сентиментально, но время как будто застыло. Рейчел кивнула, реагируя на что-то сказанное врачом, и я понял, что сосредоточился на ее сексуальности настолько интенсивно, что пропустил его слова мимо ушей. Рейчел же как-то ухитрилась не терять нить, несмотря на мою сексуальность. Ну и сила воли же у нее!

— Сенсибилизация? — переспросила моя спутница.

— Это означает, что надо быть укушенным огненными муравьями в прошлом хотя бы раз — наверное, в детстве. Первые укусы зачастую не вызывают аллергической реакции. Но второй раз может оказаться смертельным.

— Кто он? — встрял я в разговор. — Есть предположения о том, сколько ему тут лежать?

— Документов нет, и ни одна из сестер его не знает, так что он, вероятно, не местный, — сказал медик. — Мы питали подобие надежды, что вы можете его знать.

— Не, мы без понятия, — ответил я.

Что-то занозой засело у меня в мозгу, заставляя гадать, что за пацан может приехать в город и разгуливать без бумажника, без мобильника и без денег в карманах — зато с ножиком, острее которого я еще не видел. Я запросто могу выложить все это полиции: пусть-ка местные поищут его отпечатки! Если у него были приводы, то я делаю ему любезность. С другой стороны, мне не хотелось корешиться с местной полицией, пока не приперло. В таком маленьком городишке у них, наверное, уйма свободного времени. Если у какого-нибудь не в меру ретивого служаки шило в заднице и он начнет слишком глубоко копать в моей биографии, то может найти кое-какие нестыковки.

— Что же до того, долго ли он лежал на этой муравьиной куче, — сообщил доктор Карстейрс, — то я бы сказал, что не очень, потому что анафилаксия развивается быстро, от нескольких секунд до минуты. Если пускаться в догадки, я бы сказал, что две-три минуты от силы.

— Должно быть, бедняжка шел с пляжа, когда его ужалили, — предположила Рейчел.

— Думаю, ты права, — поддержал я ее. — Наверное, он шел с пляжа и увидел направляющуюся в его сторону полную отморозков машину, напугался и нырнул в укрытие. Тут-то муравьи до него и добрались.

— Бедный мальчик! — вымолвила моя приятельница. — Совсем одинокий и напуганный…

— Ага, — произнес я.

Но с чертовски опасным ножом.

Назавтра утром я проверил пульс спящей Рейчел, поцеловал ее в щечку и выбрался из постели. Оставив ей записку, где говорилось, что буду как раз к завтраку в восемь тридцать, я надел трусы и кроссовки и пустился в бега.

Со своей четырехтысячелетней историей, изобилующей древними индейцами, пиратскими набегами, мореплавателями, железными дорогами, ловцами креветок, салунами и акулами, Сент-Олбанс, штат Флорида, — рай для гостей.

Я направился на север по трассе A1A, свернув налево на Костал, затем пробежал всю дорогу по Костал до крохотного аэропортика, обслуживающего Амелия-Айленд, снова свернул налево на Фартинг и вывернул обратно на A1A в паре миль южнее «Приморья». Шесть минут спустя миновал то место, где у нас состоялась стычка с «братанами», а затем место, где мы спасли пацанчика. После этого я рванул спринтом еще полмили, а потом сбросил темп до заминочной трусцы и остановился, не добегая пары ярдов до передних ворот «Приморья». Его владелица Бет Дэниелс выпалывала сорняки из каменной дорожки, ведущей к парадному входу.