Полумрак – мой друг: скрывает позор и слабость, но от этого не становится легче.

– Тильда, – произносит мужчина тихо, – я привёл тебе кое-кого.

Старуха, что сидит в кресле, не поворачивается на звук его голоса. Она словно высечена из камня. Одета просто, но дорого. Седые волосы уложены в тяжёлый пучок. Незамысловатая причёска, за которой – чьи-то очень умелые заботливые руки.

На коленях у неё покоится клетчатый плед – мягкий и, наверное, тёплый. Так и тянет прикоснуться к нему рукой, ощутить под ладонями бархатную текучесть. Я люблю прикасаться к вещам. Но сейчас я в ужасе.

Это словно стоять перед бездонным провалом. Позади – скала по имени Нейман с острыми неровностями, о которые так легко пораниться. Впереди – женщина в кресле.

Видит бог: она другая и почти ничем не напоминает ту, что давно мертва и похоронена, но я не могу, не могу от неё отказаться, а поэтому делаю шаг вперёд. И лечу. Лечу, зная, что за моей спиной никогда не раскроются спасительные крылья.

Он знал. Наверняка знал. И всё это – игра, где я пешка. Не может быть, чтобы всё нелепо и случайно срослось. Так не бывает. Но спросить я не могу. Лучше уж подчинюсь обстоятельствам.

– Здравствуйте, – в тишине голос мой звучит совсем по-детски тонко, – меня зовут Ника.

Я делаю ещё шаг, сокращая расстояние. Старуха не реагирует, смотрит куда-то в одну точку, но по тому, как дрогнули её веки, я догадываюсь: она слышит и понимает. Наверное, речь отняло, а со слухом у неё всё хорошо.

Я не знаю, что говорить дальше. Потому что кое-кто не снизошёл до объяснений, куда и зачем меня тащит. Но я понимаю: старуха и есть моя работа.

Вряд ли я нужна, чтобы ухаживать. Для этого он может нанять целую армию квалифицированных сиделок и нянек. У него для этого есть всё – власть и деньги. Но ему зачем-то нужна девчонка, подобная мне, чтобы находилась рядом.

Мне всё равно, что он подумает. Свою, не очень похожую, но тоже старушку, я уже потеряла, а эта не заменитель, нет, но возможность помочь, побыть рядом, может быть, исправить чей-то косяк. Поэтому я сажусь рядом с креслом на пушистый ковёр, веду рукой по пледу, а затем прикасаюсь к сухим костяшкам, что сжимают подлокотник.

Рука живая и тёплая. Нет, женщина не из мрамора. И снова у неё трепещут веки – я это вижу.

– Всё будет хорошо, – глажу я истончившуюся от времени кожу, обещая что-то невозможное.

Несколько минут тишины, когда она и я просто дышим, привыкая друг к другу.

– Пойдём, Ника, – взрывается бомбой голос Неймана. Я успела о нём забыть, но он стоит – скала с острыми краями, никуда не делся. – Тебе нужно отдохнуть. Мы придём завтра, Тильда, – это он старухе, но она не реагирует. Ни ресницы не трепыхнулись, ни рука не дрогнула.

Я поднимаюсь с пола, жалея, что не могу остаться, но понимаю: эта комната меня не спрячет и Неймана не вычеркнет из моей памяти и судьбы.

Он больше не ведёт меня за руку. Незачем. Я теперь никуда не денусь, и он это понимает.

– Твоя комната, – толкает он соседнюю дверь и зажигает свет. Кто жил здесь до меня? На вид – очень стерильно, без признаков чужой жизни.

Большое окно с тюлем и тяжёлыми шторами. Огромная, словно супружеская, кровать. Тумбочка, зеркало на стене. Шкаф-купе. Стол в углу, возле окна. Туда можно поставить ноутбук, – думаю машинально.

Меня пугает, что я слишком быстро сдалась. Приняла новую действительность. Обживаю глазами комнату в доме врага.

Неправда – возражаю сама себе. Я здесь, потому что могу закончить начатое. Я даже мечтать не могла, что окажусь к Нейману так близко.

– Туалет, ванная комната, – открывает он ещё две двери, – завтра отправишься по магазинам и купишь себе всё необходимое.

– Всё, что пожелаю? – язвлю я, разглядывая его широкую спину. Нейман оборачивается, смотрит на меня с прищуром.

– Думаю, орбитальная станция или личный самолёт тебе не понадобятся. С остальным проблем будет меньше.

Да, вертолётная площадка мне бы не помешала. Я бы, как Карлсон, летала в окно.

– Прими душ. Через двадцать минут я за тобой зайду.

Он уходит, а я остаюсь. Прими душ… видимо, я для Неймана недостаточно чистая. Ну и ладно.

Выдыхаю, опуская рюкзак на пол. Я бы упала и уснула, но знаю: Нейман вернётся. Не буду его разочаровывать. Мне ещё предстоит вжиться и разобраться во многом.

В ванной есть всё: гели, шампуни, мыло, запечатанная зубная паста, новые полотенца и халат. Всё нетронутое. Как будто меня здесь ждали. Или кого-то другого, но не срослось?

Я встаю под тугие струи воды и смываю сегодняшний день. Он ещё не закончился, но, возможно, у меня будет время, чтобы и всё остальное отскрести хотя бы мочалкой.

Халат, ожидаемо, велик. Приходится подвернуть рукава, но по длине он доходит до пола. Здесь нет тапочек, или есть, но я их не вижу, а поэтому стою на коврике возле кровати и беспомощно поджимаю пальцы. Влезать в кроссовки не хочется, но у меня есть чистые носки в рюкзаке, за ними я и лезу, когда в комнату без стука входит Нейман.

– Пойдём, – врывается его голос очередным приказом в усталый мозг. Я выпрямляюсь и осмеливаюсь на бунт. Задолбал. Я ему не кукла, а он не кукловод.

– Отвернитесь, – распрямляю плечи, зажимая в руках носки.

Улыбка касается его губ. Взгляд тяжело проходится по мне от макушки до пят, задерживается на босых ступнях.

– На «ты», – жёстко и недружелюбно.

– Отвернись! – выпаливаю в сердцах, и – о чудо! – он слушается. На миг залипаю на его плечах и крепкой заднице. Он тоже переоделся, но никакая одежда не сделает его мягким и домашним.

Поспешно надеваю носки. Теперь хорошо. Можно путешествовать дальше за этим непробиваемым чурбаном.

– Я готова, – говорю спине, что бугрится мускулами. Футболка с короткими рукавами облепляет Неймана, как вторая кожа. Наверное, ему нравится подавлять и впечатлять, хотя кто я такая, чтобы он передо мной красовался.

– Тогда пойдём, – оборачивается он и смотрит на мои ноги. Есть ли что-то, что ускользает от его взгляда?

Он снова идёт слишком стремительно, а я не успеваю, но больше не прошу его идти медленнее, потому что он может снова взять меня за руку. Не хочу. Ни его прикосновений, ни снисхождения.

Я путаюсь в халате, злюсь, что не завязала пояс потуже. Неловкий шаг – и я наступаю на махровую ткань и лечу лицом вперёд, хватаясь руками за талию ненавистного Неймана. Миг – и он меня держит. Руки его надёжно фиксируют мои запястья, прижимают к каменному прессу.

Я чувствую его дыхание под своими пальцами. Горячая кожа и мускулы чуть приподнимаются и опадают. Нейман дышит спокойно и размеренно.

– Надо было нести тебя на руках. Так было бы спокойнее, – рокочет его голос, а я ощущаю, как он вибрирует.