Агна фыркнула.

— Если не знаешь, что ответить, княжич, лучше молчи тогда.

Вортислав вдруг навис, подходя уже почти вплотную, вглядываясь в глаза.

— И откуда взялась такая? — Глаза его заскользили прохладно по ее лицу. — Ты — девка деревенская! — станешь мне рот закрывать? Дерзкая ты больно, спесивая, что молодая кобылица.

Агна вспомнив разговор братьев что слышала, лежа в бреду, попятилась было, да поздно. Ладонь тяжелая, что молот, легла на поясницу, к себе с силой прибивая — через одежду плотную тело его твердое ощутила.

— Не забывайся, — прошипел он, взгляд свой ледяной вонзая — до самого нутра достал, — а то быстро я тебя оседлаю и не посмотрю, что служительница.

— И ты остудись, княжич, ведь и проклясть могу, — прошипела в ответ, да все же колени задрожали от его напора.

Вротислав застыл на миг, потом улыбнулся шире, примиряюще оскаливая белые зубы, но отпускать — не отпустил, опустил ладони ниже поясницы, стискивая грубо.

— Серьезная какая… Дикая.

— Я смотрю, вы время зря не теряете? — раздался голоса Анарада, будто ком снега на голову.

К щекам так и прихлынул жар — и что же это такое?

— Да вот, Анарад, попутчица наша замерзла. Грею голубку, — засмеялся Вротислав, стискивая еще сильнее, будто играясь, силу свою не рассчитывая, а может, и нарочно — в отместку.

Агна задохнулась от смущения и стыда дикого, вцепилась в его руки, отрывая от себя.

— Когда на место прибудем, тогда и отогреешь, сколько тебе вздумается, — бросил Анарад, не глядя в ее сторону, будто и нет ее, сузив глаза в таком же прищуре, как и Вротислав. — Пойдем, переговорить нужно.

— Твоя взяла, — вернул взгляд на Агну княжич, да вдруг склонился резко, ловя ее губами, когда она отринула, тот — вот наглец! — за щеку ее зубами прикусил, выпустил резко, только в глазах еще больше ярью сверкнула напоследок.

Агна рванулась, ладонь так и заколола приложить ее куда нужно, да вовремя одернула себя — путь неблизкий, а ну чего сотворит в отместку. Скользнув между братьями, бросилась в укрытие с чужих глаз, стараясь не замечать, как остальные гребцы смотрели на нее, щерясь в ухмылках бесстыжих — они-то все видели, как княжич баловал.

Агна спряталась за коробами, села удобнее, подбирая ноги, чтобы отдышаться, как следует, да куда там — сердце прыгало так, что в грудь отдавало, и в глазах темнело то ли от гнева, то ли еще от чего. Яростно потерла лицо убирая следы укуса, вроде не сильного, а щека горела.

Агна решила не выходить из своего укрытия до самого вечера. А как начало темнеть, ладья к бережку пологому примкнулась.

Подняв весла, мужи засуетились, загорланили весело да гулко, сходя на берег. Агна выходить не хотела, желая тут остаться, да все же нужно было по женской надобности. Спустилась последней, когда все уже на земле были, разбрелись каждый по своим делам, только и слышен был треск ломающегося сухостоя да всплески воды. Анарад вместе со своим братцем костром занялись — место подходящее расчищали. Агна думала мимо них незаметной пройти, да куда уж там.

— Далеко не отходи, — ткнулся, будто палкой в спину, голос Анарада. — Не хватало еще от зверя лесного тебя отбивать.

Гогот остальных разнесся по тонущему в сумерках берегу. Остро захотелось обернуться да ответить что-нибудь поострее да покрепче, да только стиснула зубы

— пусть тешатся до поры, а потом она над ними потешится, как придет время.

— И бежать не вздумай, — едва она шагнула в сторону леса, добавил Анарад. — Найду… не обессудь потом…

Агна фыркнула, но лед все же скользнул к пояснице. Зашага прочь, углубляясь в холодные недра зарослей, пропахших грибами и сыростью.

Бежать она никуда не собиралась. Не нужно показывать свою трусость. Агна хоть и боялась, но никогда на поводу у страха не шла и впредь идти не собиралась, как бы ни пугали ее неведение да тревога за Воймирко. А если бы даже и захотела убежать, то не составит ей никакого труда запутать след свой, которой бы княжичи смогли найти разве только под утро, но тогда она будет уже далеко. Агна решила этого не делать. Приедет в Роудук, а там виднее станет. Да и теперь как сбежать, коли такая путаница кругом. Любопытство разгоралось внутри узнать, что княжичи осхарцев замышляют, что за тайну они скрывают и зачем им нужен жрец. Может, и хорошо, что в Роудук едет, может, узнает, что полезного да нужного, а потом Воймирко и расскажет.

Агна отошла от места становища достаточно далеко — хотелось побыть одной да подумать над тем, что сказал ей Вротислав. Воймирко ни за что так с ней не поступил бы — тянуть из нее силы. Она бы обязательно почувствовала. Хотя оклеветать человека, хоть и жреца, холеному княжичу ничего не стоило, да и ее запутать тоже. Агна остановилась возле поваленный сухой сосны, присела, глядя в прорехи крон. Запах груздей и смолы древесной здесь был насыщенней. Сумрак помалу топил чащобы в тенях, пополз с лощин холодок, оглаживая ноги, поднимаясь к коленям, слышны только треск ветвей, тревожащий диким зверем, гудела где-то в глубине сова.

Агна устало выдохнула, опустила взгляд, переложив свою суму на колени, вспомнив, что Ерия положила ей кое-какую снедь, а с ними — невольными путниками — она за один круг не сядет никогда.

Развязав узел рушника, в который был заботливо завернут пирог — по запаху слышно, что начиненный тушеными грибами — отломила кусочек. Аромат от сладкого теста закружил голову, а в животе свернулось все от пустоты — даже и не думала, что настолько проголодалась. Отломив край, принялась жевать, стараясь не спешить, наслаждалась вкусом пряным, и до того пирог сочным был, что не отказалась и еще от одного кусочка — наверное, сильные переживания, что сотворились с ней, все же сказались. Как закончила трапезу, сделала из бурдюка пару глотков — вода в ней тоже показалась на удивление слаще меда. Пока складывала обратно все в суму, поняла, как темно стало, и нужно возвращаться поскорее, иначе спохватятся — искать пойдут чего не добро. Агна, не забыв, отломив еще кусок пирога, оставила на земле — духам лесным, чтоб добры к ней были. Уложив вещи, вдруг пальцами что-то холодное нащупала, выудила да так и замерла.

— Вот же Ерия! И о том позаботилась…

В ладони лежал нож, поблескивая в сумраках холодным стальным блеском, рукоять чуть изогнутая, украшенная узором плавным, будто ростками цветочными, и лезвие широкое кверху чуть вытянутое, на нем — обережные начертания. Этот нож ей когда-то отец подарил. Она и забыла о нем совсем. Вынув совсем его из ножен, сжав его, к груди прижала, закрыв глаза. Подарок отцов пусть верной защитой станет. Сталь в руке стремительно теплеть начала, и стало как-то даже спокойнее, теперь княжич этот нахальный пусть только попробует руки свои пустить!

Агна вернула его в ножны, прицепила за пояс, спрятав в складках одежды. Подхватив суму и повесив на плечо, пошла обратно, покидая потайное место. Раздвигая ветки, вышла к берегу. Там уже, оказывается, тоже управились со снедью, да подбирались с земли потихоньку, чтобы в обратный путь отправиться. Никто и не заметил ее возращения, будто и не сомневались, что она сбежать не попытается. Проходя мимо костра, где еще сидели воины, Агна спиной чувствовала, как скользит по ней внимательный взгляд Анарада — не возлюбил с самой первой встречи. Да ей-то что? Не просила она его с собой таскать ее повсюду. Агна не увидела братца его поблизости — куда запропастился? Едва она с костром поравнялась, направляясь к ладье, Анарад повернулся вдруг — видно, хотел сказать что-то да передумал, позволив девушке пройти свободно. И хорошо, не было никакого желание разговаривать с ним. Да и о чем? С одним она уже поговорила. Хватит.