Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XI.
Суд и расправа.
В подземном тайнике Худицкого заседали старосты всех воровских отделов Лица всех были мрачны, озлоблены. В качестве председателя Худицкий делал доклад.
— Не дешевой ценой получили мы с Настей свободу. По предательству каких-то сук попали мы; те же собаки предали Истомина. Арестован он преглупым образом: сидел в чайной, что то записывал в свою книжку и был узнан околотком Дунайским. Никогда бы этому обалтусу не пришло на ум искать атамана в таком открытом помещении, тут несомненно измена. Истомин принял нашу работу с Подосеком на себя и только но этому нас выпустили. Теперь наша обязанность найти виновных и расправиться с ними.
— Смерть предателям!— крикнули хором старосты.
Председатель продолжал:
— Разведчики установили, что Афонька Малышев и выкрест Плотников не раз встречались с Удочкой и говорили с ним. Этого достаточно, чтоб знать врагов.
Довольно! Смерть лягашам!! — Заревели «судьи».
— Еще одного подозреваю, — продолжал Худицкий, — «Солдат» с «борзятниками» нюхается. Не без его участия открылось дело на «Песочном».
Смерть и этой суке! — злобно кричали слушатели.
— Он здесь сейчас, — добавил докладчик,— можете расправиться с ним сегодня же. А пока предлагаю выбрать временного атамана. Полагал бы удостоить этой чести отважного товарища Лопатина.
Заседание закончилось, полилось рекой вино, загремели дикие циничные тосты.
Перед рассветом кто-то копошился в темноте двора, что-то поливали водой.
— Готов, застыл, — докладывал полушепотом один.
— Берите под руки и к Волге, — приказывал также тихо другой.
Вскоре через одну из задних калиток вышли две тени и тащили что-то похожее на человека.
— Иди, иди, не брыкайся! Видишь до чего нализался! — ворчал один из путников при встрече с случайным прохожим.
Тени исчезли на льду Волги и кинули свою ношу в прорубь.
То был обледенелый труп осужденного на казнь доносчика «Солдата».
XII.
Лягаши-агенты.
С сумрачным видом ходил из угла в угол своего кабинета один из помощников начальника сыскного отделения. Перед глазами проносились одна безобразнее другой картины совершаемых в городе зверских преступлений. Разбои учащались, грабежи усиливались, преступники же были неуловимы. Начальник бездействовал, околоточные не понимали дела и больше пьянствовали, чем помогали в работе. Низшие агенты набирались из тех же воров и были элементом далеко ненадежным. Один из деятельных и способных «Пятница», как бывший громило-вор, не оставлял своего старого ремесла и воровал по-прежнему, будучи агентом. Правда, он приносил и долю пользы, донес, например, когда-то о готовящемся в Солдатской слободе убийстве старухи, но все таки убийство предотвращено не было и совершилось, следовательно, видимая польза тушевалась в массе творимых лично преступлений. «Нос» тоже один из деятельных, но такой же вор и недавно попал с поличным. Пришлось обоих выгнать. Оставалась одна надежда на Удочку, но что можно было сделать с такими ничтожными силами при существовании образцово-сорганизованной шайки головорезов? Положение становилось невозможным.
— Какой-то галах к вам, ваше благородие, — прервал невеселые думы городовой.
В кабинет, озираясь по сторонам, вошел Афонька Малышев.
— Желаю доложить вам важные сведения, — тихо заговорил вошедший, усаживаясь на указанном стуле — На одной из улиц скрывается главная сила из шайки Истомина и тут же находится склад награбленного барахла. Я сам принадлежал к той же «благородной» профессии, но теперь хочу искупить вину и послужить вам.
При последних словах Афоньки вошел второй галах Плотников, не мало смутивший первого «стукальщика».
— И ты стучишь? — кинул презрительно вошедший, протягивая руку «товарищу». — Ну что-ж будем работать вместе и здесь. Небойся не выдам.
Товарищи пожали друг другу руки.
— С какими вестями? — обратился к Плотникову помощник начальника.
— На Соборной проломали стену и украли из кладовой резиновых калош и другого барахла на 3 косых (3 т. р.). Воровали Курносый, Ефимка, Муштук, Комар, Зюрка и еще кой-кто. Сейчас все пьянствуют в своей квартире. Барахло «затылено».
Лягаши получили вознаграждение и исчезли.
На следующее утро в местной хронике сообщалось:
— «По полученным агентурным сведениям, в доме Золотова, на Уральской, скрывалась шайка грабителей. Вследствие такого сообщения дом был оцеплен большим отрядом конной и пешей полиции. Преступники долго не сдавались, в виду чего дом обстрелян и только после итого удалось задержать осажденных».
Дальше следовала вторая сенсационная заметка:
— «Известный разбойник Истомин, приговоренный за ряд убийств к вечной каторге, бежал от конвоя, пропилив пол вагона, в котором следовал в Сибирь».
XIII.
Внутренний развал.
В подвальном помещении на берегу р. Самарки, сидели за самоваром пятеро: хозяйка, толстая, здоровая баба, известная среди ворона, под именем «Царь-Бабы», худенькая тщедушная проститутка «Анка Брехушка» и трое воров невысокого пошиба—карманник, ширмам и грабушник.
— Ну и дела! — повествовал ширмач. — Теперь все переменятся, всем будет плохо, Худицкий опять «засыпался», Мишка влопался, Хохол и Курилка там же в мешке. Все орлы по клеткам распрятаны. Зато и помнить будут долго самарцы нашу братию. Ведь как дела обделывали! Намедни Косой рассказывал, как они с лягашем Плотниковым разделались. Заманили, говорит, его в «Ямку», подпоили как следует, а потом как хватят сзади но голове! Треск, говорит, только пошел... А тут подхватили голубчика и в Самарку, — плавай, де, на здоровье... Только с другой сукой, Афонькой Малышевым, не успели рассчитаться. Ну, да и ему не поздоровится — Архиреев и Артюшка пристегнули его к своему делу и за собой тянут.
— А я слышал, что и сам Худицкий лягашем заделался,— заговорил молчаливый грабушник. — Муштук рассказывал, что собираются приподнести ему в тюрьму закуску достойную... И Наська его, сволочь, то-же, говорят, постукивала. По ее милости и Хохол с Курилкой засыпались за работу в Песочном. Дело было тонко обработано, всех троих изничтожили, а кто-же донес? У их все добро осталось, они и могли улики доставить. Все сволочи! — мрачно закончил грабушник, сильно ударив кулаком по столу.
— А как страшно, братцы, было, когда Худицкий с Наськой этого Подосека убивали, затрещала Брехушка, — я как раз зашла это за пивом, а они веревку за оба конца тянут.., Выскочила это я, да к Жданихе, давай Бог ноги! С той поры и спять долго не могла. Как лягу, в избе кто-то и заходит, и заходит,