там три ценились всех выше:

Меч был первым из трех — наследье давнее рода, —

Ангурвадель он звался — и брат сверкающих молний.

В землях далеких Востока он выкован был — по преданью, —

Карлов огнем закален; сначала Бьёрн Синезубый

60 Долго владел им, доколе с мечом не утратил и жизни,

В Грёнингасунде, на юге, сраженный Вифелем мощным.

Сын был у Вифеля — Викинг. В то время, дряхлый и слабый,

В Уллерукере жил с цветущей дочерью конунг.

Вышел однажды из чащи лесов исполин безобразный,

65 Ростом выше породы людской, и косматый и лютый,

Требовал он поединка иль — девы юной и края.

Биться никто не дерзал: не нашлось бы и стали, способной

Череп его расколоть; был он прозван — Железное Темя.

Только Викинг решился (пятнадцать зим ему было),

70 Ангурваделю веря — и силе. Ударом единым

Спас прекрасную он, разрубив ревущего тролля.

Торстен, Викинга сын, наследовал меч, и оставил

Фритьофу ныне его; озарялся зал его взмахом,

Молния блещет, казалось, иль Севера светит сиянье.

75 Златом горела меча рукоять, на клинке были руны;

Северу смысл их неведом — у солнечных врат он понятен:

Жили отцы там, доколе сюда их не вывели асы.

Тускло руны светились в годину мира, когда же

Хильдур игру начинала, их лента пылала на стали,

80 Рдея, как гребень петуший в бою: обречен был на гибель

Тот, кто в битве клинок с горящими рунами встретил.

Славен повсюду был меч, из мечей на Севере первый.

Вслед за ним из сокровищ ценнейшим было запястье;

Северной Саги Вулкан, хромой его выковал Волунд.

85 Три оно весило марки — из чистого золота было.

Небо сияло на нем и двенадцать замков Бессмертных

Образ месяцев года — для скальдов — обители солнца.

Фрея замок был виден: то солнце, когда, возродившись,

Вновь к середине зимы начинает ввысь подниматься.

90 Был там и Сёквабек, сидел в нем Один у Саги

С чашей вина золотой; та чаша — море земное

В золоте пламенном утра, а Сага — весна молодая,

Руны ее — цветы, вплетенные в свежую зелень,

Бальдер на троне сверкал, беззакатное летнее солнце,

95 Льющее с тверди небесной на землю свое изобилье,

Образ добра, ибо зло и добро — то мрак и сиянье.

Тягостно солнцу взбираться на круть, у добра же не мене

Кружится там голова, и оба, вдохнувши глубоко,

К мрачной спускаются Хель; на костре то Бальдер пылает.

100 В Глитнере — мирном чертоге — с весами в руке восседал там,

Споры решая, Форсете — судья на тинге осеннем.

Образы эти, и много других, означающих битвы

Света на своде небес и в душе людской, на запястье

Вырезал мастер искусно. Рубином дивным увенчан

105 Был его выгнутый круг, как солнцем увенчано небо.

Издавна было запястье наследьем в роду: ибо Волунд,

Хоть и по линии женской, считался отцом поколений.

В северных водах кружась, однажды сокровище выкрал

Соте-разбойник; надолго оно утрачено было.

110 Слух прошел наконец, что в курган замурованный Соте

Скрылся на бреге британском, живым, с кораблем и с богатством;

Там не нашел он покоя, — и призрак в кургане метался.

Торстен молву услыхал, на дракона он с Беле поднялся,

Пенный вал рассекая, поплыл в британское море.

115 Словно храмовый свод или двор королевский, покрытый

Щебнем и дерном зеленым, курган возвышался на бреге.

Свет сиял изнутри: бойцы сквозь щель заглянули —

Викинга там просмоленный корабль стоял — с якорями,

Вытянув реи и мачты подняв; над кормой же высоко

120 Страшный призрак сидел; он в огненный плащ облачен был.

Мрачный сидел он, клинок вытирал, запятнанный кровью,

Вытереть пятен не мог; и сокровищ награбленных груды

Сложены были вокруг; на руке же сверкало запястье.

Беле шепнул: «Войдем — и с огненным духом сразимся,

125 Против тролля нас двое…» Но Торстен ответил сердито:

«Предков обычай — один на один; я так же сражаюсь».

Долго спорили оба, кто первый судьбу испытает

В страшном деле, и шлем, наконец, свой Беле приподнял,

Два в нем жребья потряс, и при звездном мерцании Торстен

130 Снова свой жребий узрел, От удара копья отскочили

Разом замки и засовы… Коль спрашивал кто-либо после,

Что испытал он во тьме — безмолвствовал он содрогаясь.

Беле сначала услышал, как песнь заклятья звучала,

Звон раздался затем: клинки, казалось, скрестились,

135 Дикий крик наконец. Все стихло — и выбежал Торстен,

Бледен, растерян, смятен: со смертью он бился в кургане.

Все же запястье он нес. «Дорогая цена! — говорил он. —

Раз я в жизни дрожал — когда его добывал я».

Славилось всюду запястье и было на Севере первым.

140 Третьим сокровищем рода корабль Эллида считался.

Викинг (преданье гласит), из похода домой возвращаясь,

Плыл у родных берегов — и видит, на малом обломке,

Словно играя с волной, качается кто-то беспечно.

Ростом пловец был высок, благороден осанкой, и лик был

145 Светел, открыт, но изменчив, как море в солнечном блеске.

Плащ его был голубым, золотым с кораллами — пояс,

Пены белей борода и, как море, зеленые кудри.

Викинг ладью повернул, и бедного спас, и в усадьбу

Взял незнакомца с собой, и, иззябшего, там угостил он;

150 Вечером гостю постель предложил, но тот засмеялся:

«Веет ветер попутный, корабль мой не плох, как ты видел,

Сотни миль, я уверен, на нем проплыву до рассвета.

Был ты радушен со мной, благодарствуй! Хотел я о госте

Память оставить тебе, но мои сокровища в море;

155 Может быть, все же на бреге найдешь ты завтра подарок».

Утром Викинг у моря стоял, — и вот по заливу,

Словно орел за добычей, дракон несется крылатый.

Нет пловцов на борту, не виден и кормчий, однако

Руль извилистый путь находит