разных отцов. Не сказать, чтобы её за это в деревне больше любить стали, но особо и не порицали. Дело такое, без рук дома тяжко, все понимают.

Вея же так не могла. Всё чудилось, что найдется тот, кто по сердцу придется, и кто не посмотрит на то, что она особняком от других стоит. Да только годы шли, из молодухи она уже стала перестарком, а молодца всё не было.

По весне она уже не так топила печь как зимой, ей жаркий воздух тяжелым казался, пусть лучше к утру рука за одеялом потянется, чем засыпать дыша через раз. Желан же другим был, того будто своя молодая кровь не грела, всегда в самом теплом месте засыпал. Вот и сейчас – полезла Вея на верхние полати, а Желан на печных устроился. И чуть не слетел с них, когда в дверь кто-то стучать начал. Сильно стучал, звучно, будто пожар где.

Бросился он открывать, но Вея настороже была.

– Стой-ка. Спроси кто, для начала.

– А то сама не знаешь! А ну открывай! – рявкнули из-за двери, уловив чутким ухом негромкий голос. Даже если б ведьма не узнала говор, все равно бы догадалась. Но он даже не прятался.

Ведьма аж на локтях приподнялась, на дверь изумленно глядючи.

– Заруба, что случилось с тобой, друг мой лесной. Не открою я, сам же знаешь. И слово моё держит, силой не пройдешь.

– А это я сейчас проверю! – пообещал туманник. И как грохнет дверь, а потом ляду на чердаке. И по самим доскам прошелся, и ставни потрепал, даже в трубу нос сунуть пытался, да там жарко было – недавно только огонь горел.

Что-то в этом было нехорошее. Недобрым веяло – то тихий-тихий, а как только поживы побольше собралось, так что, всё, голод проснулся?

– Кто это? – брат у неё силой не обладал, и боялся нечисти как маленький совсем. Даже домовой ему не показывался. Так что опасалась ему Вея про туманника рассказывать. О том, кто это – брат знал, мать им всем вместе рассказывала. И ей совсем не хотелось, чтобы он гнал коня без продыху с самого утра. И так успеет, даже если торопиться не будет, а останавливаться он не собирался. Она припугнет утром, конечно, чтобы не отвлекался на ягодку какую, но не туманником же.

– Ты спи, – она махнула рукой как можно беспечнее. – Ничего он тебе не сделает, так, попугать решил. Только помни, до утра дверь не открывай. Примета плохая. А как солнце взойдет – можно.

На чердаке рыкнули, но туманник затих. Вея долго не спала, вглядываясь в ляду и ожидая следующей попытки, но её всё не было. И только утром она поняла, почему.

Дверь загрохотала, только рассвело. Желан уже оделся, по избе ходил – собирался, а Вея на полатях нежилась. Она любила полежать чуть подольше, когда нет мужика да детей, можно. Ей-то мало что нужно.

Она кивнула, когда брат кинул на неё испуганный взгляд, и он открыл дверь.

Заруба влетел в избу, почти отшвырнув Желана. Хищно повел носом, нашел взглядом Вею и взлетел к ней по лесенке. Смотрел на неё пару секунд, и рявкнул, почти как ночью злобно:

– А этот где спал?

– Ты болезный что ли? – Моргнула Вея испуганно, и под одеяло спряталась. Рубашка-то на ней только нижняя, спальная. – На печных полатях. И вообще, кыш отсюда, одеться мне надо!

Мотнул головой Заруба, но слез. И даже во двор вышел, но в лес не убежал – когда Вея провожать брата вышла, всё там был.

– Познакомьтесь, – фыркнула ведьма. – Это брат мой, Желан. А это Заруба. Охотник он местный. И дурак немножко.

– Сестрёнка, ты бы хоть сказала, что мужика себе нашла, – смущенно буркнул Желан. – А то я даже не свиделся.

– Да какого…– начала было Вея, но Заруба её прервал:

– Нашла-нашла, – он протянул руку, но не стал ждать, когда Желан её пожмет. Только лишь тот поднял свою, сразу клещом вцепился. Вперед подался, с прищуром:

– А ты какой дорогой поедешь, мил человек? А то у нас тут… подмывает некоторые.

– Никакой, по воздуху полетит, – осерчала Вея, видя, к чему Заруба ведёт, да как хлопнет его. Хотела по пояснице, да не рассчитала – чуть ниже рука пошла. Зато туманник растерялся и Желана выпустил. – Чего прицепился?

Отвела Вея братца в сторону, сказала, чтобы не отвлекался в пути. На Зарубу покосилась недобро, но ворчать не стала. А ну как оговорится, так и братца испугать недолго.

Дала Желану туесок с едой в дорогу, отправила. Только тогда к туманнику обернулась.

– Брат что ль твой? – фырчит нечисть, носом ведет. – То-то чую запах у вас похожий.

– Брат. Младшенький. Ты чего ночью устроил? Почто Желана пугал?

– А это чтобы не развелось вас тут, – фыркнул Заруба. – А то налетит ведьминого племени, никакого житья от вас нету.

Долго ведьма стояла, ему вслед глядя, а потом махнула рукой и в избу пошла. Какая разница, почему он очередную дурость творит. Пока за Желаном не бежит – всё хлеб.

Весь день от Зарубы ни слуху, ни духу. Ведьма уж забыть успела, что он с утра вытворил, спать готовилась, когда услышала протяжный скрип на крыльце.

– Заруба, ты чтоль? – крикнула, сонно лицо потирая и зябко ёжась – хотелось уже залезть на полати поскорее.

– Я, – согласился голос. – Спросить хотел, есть что брату-то передать. А то я с ним сегодня сви-ижусь.

– Ох, да брось, – отмахнулась Вея. – Ты больше чем на две мили от леса не отойдешь, а он сегодня на коне, да без поклажи.

– Шесть миль, милая, – промурлыкал голос. Ведьма замерла. Врет, скорее всего, но… а если правду сказал? С него станется подразнить, а потом принести какую-то вещь Желана. И гадай – лежит братец под березкой, или просто он пояс стащил, пока тот отвернулся.

– И зачем? – она старалась, чтобы голос был ровным, но он все равно услышал.

– Ну, я голоден, – казалось, туманник тянется, как нежащийся кот. – А это мой дом. Вначале моя еда меня не пускает, а потом и мужиков водить начала – непорядок.

– Каких мужиков, это брат мой, – возмутилась ведьма, к двери подходя и руки на груди скрещивая, хотя Заруба этого и не увидел бы.

– А это ещё бабка надвое сказала, – прошипел негромко туманник.

И такая обида ведьму взяла. И так живет одна, старой девой помрет, а тут туманник ещё потешается, гулящей её выставляет.

Забыла она, с кем дело имеет – только и хотела,