Поделиться своим горем можно было только с теткой. Но утешение она давала слабое. Она и сама была бита жизнью не раз и не два.

– Не надо так убиваться, Анжелика, – уговаривала она племянницу. – Пожалей себя. Мужчины все до единого гады ползучие, а твои в особенности. Тут уж ничего не поделаешь. Жизнь вообще подлая штука, от нее только и жди новых гадостей.

Такова была жизненная позиция этой несчастной женщины, безжалостно обделенной судьбой и практически не видевшей радости за все долгие годы, что она прожила под солнцем.

Но когда она внезапно умерла, Лике стало еще хуже. Инсульт свалил женщину с ног буквально на ходу, она даже слова сказать не успела. Ее дети быстро разобрали своих чад, навешанных на бабушку, продали квартиру, поделили деньги и были таковы. На городском кладбище скромную могилку проведывала одна лишь Лика.

Но ей самой становилось все хуже. И дело было не только в постоянной глухой тоске. Женщина начала понимать, что не просто придавлена отчаянием и горем. Дело зашло гораздо дальше. Лика с ужасом осознала, что теряет способность управлять собственной жизнью.

Пришлось искать помощи у медицины. И тут ей повезло. Она попала в руки замечательного врача. Наталья Карловна была не только специалистом высокого класса в своей области, но и добрейшей души человеком. Она все правильно поняла в несчастливых обстоятельствах Ликиной жизни и нашла-таки дорогу к спасению.

– Это у тебя депрессия, девочка моя, настоящая, не та, которую называют хандрой, а медицинский диагноз, – заключила она после всех осмотров и обследований. – Обманывать не буду, болезнь скверная, однако подняться на ноги можно, хоть и не так быстро. Ты ведь этого хочешь?

Она внимательно посмотрела Лике в глаза и, казалось, заглянув в самую душу, увидела там ответ на свой вопрос.

– Вот и хорошо, – сказала она, – тогда ты крепко ухватишься за мою руку и пойдешь за мной. Самой тебе не выбраться, помни, так что руку мою не отпускай, держи изо всех сил. Я тебя выведу.

И вывела, спасибо ей огромное. Лика как будто второй раз на свет народилась, когда жизнь вокруг опять засияла красками. Осознание потери никуда не ушло, но отношение к ней изменилось.

На работе и знать не знали, какую тяжелейшую борьбу за свою жизнь вела их начальница Анжелика Викторовна, мрачная и неразговорчивая, но обязательная и исполнительная женщина. А как раз к концу этой эпопеи, когда совместные усилия врача и пациентки привели к весьма обнадеживающим и даже радующим результатам, Лика получила новую должность и переехала на другую квартиру. Так ей посоветовала Наталья Карловна, ее ангел-хранитель.

– Ты должна начать жизнь заново, Анжелика, и лучше на новом месте, – сказала доктор. – Я, конечно, уверена в тебе, но лучше все-таки убрать лишние факторы риска.

И Лика последовала ее рекомендации, как делала весь этот последний год, когда врач настойчиво, шаг за шагом вытаскивала свою пациентку из смертельной трясины депрессии, ни на минуту не разжимая однажды протянутой ей руки.

6

И вот теперь Анжелика Викторовна, уже твердо стоящая на ногах женщина, готовилась встретить в одиночестве наступающий Новый год и свой очередной день рождения.

«Сорок лет, – размышляла она, – много это или мало?» Вроде бы и много, и ждать от жизни впереди ничего хорошего уже не приходится. Но, с другой стороны, в сердце еще живы трепетное ощущение любви и тепло, которое хочется отдать другому живому существу. Придавленные обстоятельствами, они на время подзабылись, но теперь ожили. И снова радости хочется. И фейерверк манит к себе, как и раньше.

Лика подошла к окну. На пригорке мужчины уже закончили приготовления и собирались начать свое волшебное представление. Бах! И в небо взвился первый сказочный букет, серебристо-белый. Бах! Бах! За ним – красный, следом – зеленый. А потом разноцветные огоньки раскинулись по небу, радуя глаз и наполняя душу отрадой. Хорошо-то как!

Зрелище было великолепным, и Лика буквально растворилась в нем, забыв обо всем на свете. Но вот залпы стихли, огоньки в небе погасли, а легкий дымок унесло ветром куда-то в сторону.

Однако мужчины с пригорка не уходили. Они готовили еще какое-то действо, и Лике стало любопытно, какое именно. Но не только любопытство держало женщину у окна, глубокое волнение вдруг охватило ее, сердце бешено забилось в груди, руки задрожали. Казалось, сейчас должно произойти что-то важное, что-то очень-очень для нее значимое.

И тут двое мужчин подняли над головой нечто вроде транспаранта, подожгли шнур, и по полотну пробежали горящие буквы. «Лика», – прочитала она, не веря своим глазам. Сердце рванулось и забилось где-то в горле. Этого не могло быть, просто не могло быть! Это совершенно невозможно, невероятно, сверхфантастически. Но… Лика рванула раму и высунулась в открытое окно.

– Тош! – отчаянно закричала она. – Тош мой!

Мужчина на пригорке замер. А она кинулась в прихожую, впрыгнула в сапоги, сорвала с вешалки пальто и, надевая его на ходу, выскочила из квартиры, бросив в карман ключи. Птицей вылетела из подъезда и бегом понеслась к пригорку. Мужчина ждал ее. Но, подбежав совсем близко, Лика вдруг остановилась, замерев на месте. Перед ней стоял человек, которого она не знала. Жесткие черты лица, морщинки в углах глаз, горькие складки у губ, седина в темных волосах. Чужой, незнакомец. Только в глубине глаз светилось что-то до боли знакомое, родное.

– Это я, Лика, я, – хрипло прошептал он. – Ты мне не рада?

Она и сама не могла понять, что с ней происходит. Душу и тело сковало, словно льдом.

– Почему? – так же шепотом спросила она. – Почему за все эти годы ты не прислал мне ни единой весточки?

– Я не мог, Лика.

– Почему?

Он покрутил головой, как будто воротник сорочки стал ему внезапно тесен.

– Ты разве не пригласишь меня в дом? Уже скоро Новый год. – Голос звучал хрипло, глаза смотрели тревожно.

– Пойдем, – сказала она.

Он обернулся к помощникам:

– Спасибо вам, ребята. – И протянул деньги.

– Счастливого Нового года, Антон Евгеньевич! – отозвались они и принялись собирать остатки своего праздничного фейерверка.

По двору шли молча. Так же, без слов, поднялись по лестнице и вошли в квартиру. И только на кухне Лика повернулась к мужчине, который был ее Тошем, но оказался чужим и незнакомым. И это ее пугало.

– Почему? – снова спросила она, едва шевеля бескровными губами.

– Я не мог, Лика, не имел права, – терпеливо объяснил он. – У меня отняли это право, как и мое имя, и мою жизнь. Все эти годы я не был собой, я не принадлежал себе.

Он помолчал немного, потом добавил:

– Если я появился слишком поздно, то могу уйти и больше никогда не беспокоить тебя.

– Нет! – вскинулась Лика.

Она уже начала отходить от шока.