– Лех, ты в адеквате? – спрашивает Вадик.

– А что такое? Передумал? Струсил?

– Я? – усмехается он. – Не я свалил, когда мы Катьку с Алисой на троих драли. Мне так-то плевать, кого трахать, но твоя Лиза стала еще ебабельнее.

– Она не моя. Трахай, как хочешь.

– Уступлю право первой ночи, – усмехается он.

Почему-то мне хочется его ударить.

Под отдаленно доносящийся шум воды я смотрю в окно. На неспящий город, на яркий свет фар, на толпы народа на улице. Напротив шумный бар, один из тысяч. Из него как раз вываливается какая-то парочка. Немного пьяная и – это видно сразу – до одури влюбленная. Красивая рыжая девчонка в короткой шубке и еще немного нескладный после только-только прошедшего пубертата парень.

Они до боли напоминают нас с бывшей.

Мне было двадцать пять, когда я встретил девушку, с которой захотел провести остаток жизни. Ей – девятнадцать. И точно так же мы ходили по барам, неловко забираясь в такси, где целовались, пока водитель не напоминал об оплате. Гуляли под снегом, ели мороженое, пили глинтвейн из смешных пряничных домиков на площади. Пересмотрели все мюзиклы, что смогли найти. Прошли все квесты, катались на коньках, скупили половину ассортимента детских магазинов, пока ждали Артемку.

А теперь я здесь, в идиотском номере отеля, пытаюсь делать вид, что всего лишь снял девочку на ночь и поделился с другом.

– Леш…

Настолько не ожидаю услышать ее хриплый голос, что вздрагиваю.

Лиза стоит в дверном проеме, закутанная в большой махровый халат. В огромных глазах целая бездна эмоций. Наверное, это продолжение глюков, но мне кажется, она смотрит с надеждой и страхом одновременно. За неимением лучшего спасательного круга цепляется за меня, хотя я больше всех на свете хочу, чтобы она пошла ко дну.

– Дай мне выпить. Немного.

Медленно – движения, как будто во сне – я подхожу к столику и наливаю в свой пустой бокал щедрую порцию виски. Лиза жадно пьет, а потом морщится и кашляет. Алкоголь никогда не был ее любимым развлечением. Она напилась лишь однажды, на свадьбе подружки, и ей было так плохо, что мне пришлось всю ночь просидеть с ней в гостиной при открытых в ноябре окнах – так ее трясло.

Черт. Черт! Выбрось все воспоминания о ней из головы, замени новыми. И не смотри в глаза, когда она смотрит в ожидании твоих дальнейших действий.

Я должен отступить в сторону и дать Вадику ее трахнуть. Я не собираюсь на это смотреть, да и вряд ли я вообще захочу ее после секса с другим, хотя определенный выброс адреналина мысль о двойном проникновении в нее меня заводит.

Просто я уже хочу отключиться.

Но вместо того, чтобы сделать то, что собирался изначально, я вдруг притягиваю ее к себе и впиваюсь в губы поцелуем. Вспоминаю вкус и запах, ощущение мягких податливых губок и тяжелых волос в своей руке. Не встречаю ровным счетом никакого сопротивления, только удивительную мягкость и слабость. У Лизы словно не остается сил сопротивляться, все ушли на страх, сковавший тело. Я слышу, как безумно быстро и сильно бьется ее сердце, чувствую мелкую дрожь.

Где-то сзади краем уха я слышу, как поднимается Вадим, и Лиза вздрагивает, невольно прижимаясь ко мне крепче. Она тоже не осознает, что делает, ее тело само умоляет ее защитить. Моя глупая маленькая девочка… как бы я хотел снова тебя любить. Отдал бы и душу, и сердце за то, чтобы очнуться в реанимации и понять, что годы без тебя были каким-то страшным серым сном.

Где ты, Лиза… почему от тебя остался только образ в воспоминаниях? Почему я сейчас целую тебя, а внутри все как будто провернули через мясорубку. Ты столько боли нам с сыном причинила, а я не могу от тебя оторваться, не могу заставить себя выпустить из рук и прекратить дышать за двоих.

Как же сильно я тебя ненавижу и как же хочу.

Руки действуют отдельно от разума. Я развязываю халат, и тот падает к ее ногам. В душе ядовитой змеей поднимается ревность. Она же одновременно пускает по крови адреналин. Я никогда не позволял кому-то на нее смотреть. Одна мысль о том, что к Лизе прикоснется другой мужчина, была отвратительна. А сейчас испытываю мазохистское удовольствие от того, что Вадим рядом.

Она, в конце  концов, трахалась с каким-то олигархом, пока я пытался не подохнуть и не заморить голодом маленького сына. Ее, сука, сына!

Я хотел быть ее первым, а был даже не единственным. С кем еще она спала, пока мы были женаты? Кажется, я нарочно накручиваю себя, чтобы причинить ей как можно боли. Или хотя бы унизить, заставить делать то, что скажу я. И одновременно с этим не могу оторваться от горячих влажных губ, осторожно отвечающих на поцелуй.

Мне уже плевать, кто ее трахнет и как. Я нарочно выворачиваю себе душу.

На миг отрываюсь от нее, чтобы расстегнуть рубашку, и случайно встречаю ее взгляд. Умоляющий, жалобный, как у маленького побитого щенка. Такой похожий на взгляд сына. Мысль о нем рождает злость, и я снова впиваюсь в ее губы. Прикусываю нижнюю, оставляя красный след, а руки лихорадочно шарят по телу, вспоминая изгибы и впадинки. Я могу коснуться ее так, что тело превратится в оголенный нерв. Могу заставить ее кончить прямо здесь, на глазах у Вадима. Могу сделать так, что ей будет совершенно плевать, кто и в какую дырку ее трахнет. Это абсолютная власть, и я знаю, на какие точки нужно давить, чтобы заполучить ее.

Только вместо этого почему-то как наркоман, снова и снова  возвращаюсь к ее губам. Каждый раз думая – «последний». Вот еще разок сожму мягкие волосы на затылке. Вот проведу рукой по изящному изгибу позвоночника.

Невозможно не заметить ее дрожь и реакцию на мои ласки.

– Леша… – Голос тихий и грустный. – Лешка…

Он бесит еще больше. Как будто она скучала. Как будто имеет право снова притворяться моей Лизой. Та девчонка была всего лишь фантазией, я придумал ее. Той Лизы не существует.

Моя рука поднимается вверх по плоскому животу, пальцы обводят затвердевший и набухший чувствительный сосок. Поднимаются к тонкой шее с почти прозрачной кожей, сквозь которую видно венки. Я обхватываю ее шею, сжимаю, перекрывая доступ к кислороду, и… Лиза просто закрывает глаза.

Не пытается освободиться, не сопротивляется. Просто сжимается, как пресловутый щенок, на которого замахнулись тапком, и закрывает глаза.

– Лиза… – мой голос хриплый и какой-то не родной.

Я снова целую ее, ловлю жадный вдох, неторопливо но настойчиво толкая к спальне. Она спотыкается о кровать, падая навзничь, и я тут же накрываю ее своим телом, устраиваясь между ног. Опускаю руку, легко касаясь ноющего клитора, влажных губ, а затем погружаю в нее палец, срывая с губ тихий стон.

– Лиза-а-а… сука ты! Как же я тебя ненавижу!

Сжимаю ее запястья, поднимая руки к изголовью, и грудь соблазнительно приподнимается. Я не могу отказать себе в удовольствии и не попробовать чувствительные соски на вкус. Не прочертить влажную дорожку от груди к ключице, не прикусить сосок, одновременно вводя в бывшую член. Медленно, смакуя каждую секунду проникновения, но до конца, заполняя ее целиком.