Действительно, одни (черные гвельфы) готовы вступить в союз со всеми, кто может содействовать их возвращению к власти; другие (белые гвельфы) выступают за политическую и экономическую независимость, допускающую формальный альянс с папством и неаполитанскими королями, но при условии неукоснительного соблюдения реальной автономии города. Эта политическая оппозиция обнаруживает традиционный антагонизм старинной аристократии и деловой верхушки бюргерства: первые не могут смириться с политической ситуацией, когда они отстранены от власти, вторые (в состав этой группировки вошло немало представителей старинных аристократических семей) опасаются возврата к власти тех, кто был отстранен от нее в 1293 году «Установлениями справедливости».

«Установления справедливости» (Ordinamenti di giustizia), с которыми связано имя Джано делла Белла, закрепили неудержимое возвышение деловых людей, защитили их от притеснений и насилия со стороны грандов (магнатов). Гранды отстранены от участия в важных органах управления и находятся в некотором смысле — благодаря поистине террористической юрисдикции — под наблюдением. Исключенные из всех важнейших советов, магнаты обязаны вносить коллективный залог; в случае отказа от внесения залога или участия в действиях, нарушающих общественный порядок (если их вина изобличена), их дома подлежат сносу и к ним применяются варварские наказания (отсечение руки за отказ уплатить денежный штраф). Чрезмерная жестокость этих норм вызывает ответную реакцию, в частности, Джано делла Белла вынужден в 1295 году отправиться в изгнание. Тогда же в «Установления справедливости» вносятся поправки: аристократам разрешено записываться в цех без обязательства заниматься соответствующей профессиональной деятельностью (так, Данте получил возможность записаться в цех медиков и аптекарей). При всем том «Установления» на протяжении почти полутора веков будут оставаться конституционной хартией Флоренции — вплоть до прихода к власти в 1434 году первого представителя рода Медичи.

Таким образом, Флоренция — это городская демократия; городом управляет Синьория в составе шести, а затем восьми приоров и одного гонфалоньера, избиравшихся старшими цехами, а также, хотя и в меньшей мере, одним подеста с его советом и одним капитаном народа с его советом. Эти органы власти служат, как будет показано далее, противовесом друг другу. В целом это олигархия богачей (а не наследственная олигархия, как в Венеции), в которой сосуществуют родовая аристократия и нувориши из числа торговой буржуазии. Флорентийская олигархия неоднородна, что порождает напряженность, раскалывает общество, становится причиной потрясений. Противоречия приводят к событиям 1301 года, вызванным намерениями папы Бонифация VIII и Карла II Анжуйского, короля Неаполитанского, с одной стороны, и соперничеством семейных кланов — с другой. Одни (белые гвельфы) группируются вокруг семейства Черки, другие (черные гвельфы) — вокруг весьма колоритной фигуры Корсо Донати, жаждавшего реванша за тех, кто был отстранен от власти в 1293 году. Час пробил в начале ноября 1301 года. Под предводительством Донати черные гвельфы в течение недели терроризируют белых гвельфов — убивают, сжигают дома, отправляют в изгнание, пополняя тем самым ряды флорентийских изгнанников-гибеллинов. И все же их победа эфемерна: в 1308 году Корсо Донати, подвергшись преследованиям, предпочитает покончить жизнь самоубийством.

В тот год для изгнанников, гибеллинов и белых гвельфов, вспыхивает слабый лучик надежды: избран новый император, Генрих VII Люксембург, полный решимости прибыть в Италию, дабы короноваться и стать ее господином, по праву и фактически. Приветствуемый Данте как освободитель, превозносимый гибеллинами как спаситель, император после первоначальных успехов видит, что Флоренция, несмотря на призывы, а затем и проклятия Данте в адрес «злокозненных флорентийцев»,[3] отвергает его, смеется над ним. Когда в 1313 году, возвращаясь из Италии в Германию, Генрих VII скоропостижно умрет, он оставит Италию, ясно осознающей: старая теория Священной Римской империи немцев, вопреки мнению Данте, — это просто пестрые лохмотья в музее Истории.[4]

Во Флоренции, избавленной от угроз со стороны императора и гибеллинов, правящий слой почел за благо призвать в защитники короля Роберта Неаполитанского, предложив ему власть в городе на пять лет.[5] Однако королевские наместники недостаточно энергично борются против могущественного соперника Флоренции старого кондотьера Угуччоне делла Фаджюола, повелителя Пизы и Лукки, убежденного гибеллина, разгромившего в 1315 году флорентийское войско при Монтекатини. Гибеллинская угроза усиливается при преемнике Угуччоне, молодом и честолюбивом Каструччо Кастракани, столь же талантливом военачальнике, сколь и беззастенчивом авантюристе. Король Роберт Неаполитанский, получивший в 1318 году титул «протектора, распорядителя и правителя» Флоренции, не может помешать Каструччо, пожизненному сеньору Лукки и повелителю Сан-Миниато и Пистойи, разгромить флорентийское войско при Альтопашио в 1325 году. Данте, умерший в 1321 году, уже не узнал об этом эпизоде истории родного города. Был бы он опечален этим известием? Не усмотрел бы он в этом новую кару городу, изгнавшему его двадцать лет назад? А может, несчастья Флоренции укрепили бы его ненависть к «неблагодарному народу», погрязшему, как полагал он, в алчности и гордыне? Последнее суждение, если оно и было высказано, несправедливое по отношению к городу, ярко блиставшему среди городов средневекового Запада, в которых осуществлялся синтез духовной деятельности и многообразных форм физического труда людей.

Во Флоренции он такой же, как и в других средневековых городах. Убранство дома зависит от богатства его владельца. Между лачугами городской бедноты и дворцами аристократии или богатых горожан различия огромны.[6] Однако дома среднего ремесленника и среднего купца различаются меньше. Контраст станет более ярким позднее, когда экономическое процветание породит новые запросы и разовьет потребности в бытовом комфорте. Во Флоренции же времен Данте, особенно в его молодые годы, нравы грубы, а запросы элементарны. Но они изменились по сравнению с XII веком — тем самым, к которому, начиная с Данте, обращены ностальгические сетования о прошедших временах.