litbaza книги онлайнСовременная прозаЛедяное озеро - Элизабет Эдмондсон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 122
Перейти на страницу:

Сегодня, когда пароход «Глориана» тяжело продвигался по вздымающимся волнам Бискайского залива, звезд не было видно.

На палубе открылась дверь, и оттуда донеслись стихающие звуки колокольчика, созывающего пассажиров к ужину. Бросив последний взгляд в черноту ночи, Хэл вернулся в тепло, свет и равномерный гул пароходных двигателей. Он уже переоделся и в каюте лишь поправил сбившийся под плащом черный галстук, затем вышел и двинулся по качающемуся коридору. Ему, впрочем, ничуть не мешало то, что пол норовит уйти из-под ног.

Просторная столовая была полупуста. Подошедший стюард шепнул Хэлу, что обычный порядок рассаживания за столики на время отменен, поскольку ужинает мало пассажиров; эти немногие доверительно улыбались Хэлу улыбками людей, как и он, невосприимчивых к морской болезни.

На всех столах виднелись маленькие деревянные защитные приспособления, предназначенные предупреждать соскальзывание при качке серебряных приборов и фарфора. Когда официант выдвинул для него стул, бокалы возле прибора зазвенели, ударившись друг о друга, но официант ловко и умело привел их в порядок, и Хэл, расстелив на коленях толстую полотняную салфетку, перевел внимание на соседей по столу.

Разумеется, одним из этих сотрапезников неминуемо оказалась леди Гаттеридж, жена губернатора Центральных провинций[13], везшая своих дочерей на родину к началу ежегодного лондонского сезона[14]. Этой даме шторм был нипочем. Лишь какие-нибудь форс-мажорные обстоятельства могли сломить ее беспредельную жизненную энергию, и, уж конечно, она не потерпит никакого вздора со стороны каких-то волн. Хэлу невольно подумалось: рады ли две ее дочери представившейся возможности побыть одним в своих каютах, вдали от неослабного надзора их требовательной матери?

Девушки почтили Хэла вниманием — урывая краткие моменты, когда за ними не следило бдительное материнское око. Одна сестра сочла его слишком старым, чтобы заинтересоваться, а скорее почувствовала, что добыча не по зубам: он очень уверен в себе, с ним заигрывать сложно. Другая была заворожена именно этими его качествами, а вдобавок — худощавой фигурой и смуглой внешностью. Сардоническое выражение лица Хэла приводило ее в необъяснимый трепет; когда же он веселился, то его почти черные блестящие глаза и подвижный рот, сложенный в кривую усмешку, будоражили ее воображение.

«Собирается ли он быть в Лондоне в предстоящий сезон?» — задавалась она вопросом, бросая на него мечтательные взгляды во время игры в метание колец на палубе.

«Зря теряешь время, — сказала ей сестра. — Хэл Гриндли все равно не будет числиться в мамином списке. Да и с какой стати, сама подумай: мы ровно ничего не знаем ни о нем, ни о его семье». Сам предмет воздыханий был сдержан на сей счет, умалчивая насчет своей школы, полка и университета — этих столпов общественного положения, а его одежда классификации не поддавалась. Хотя хорошо скроенный вечерний костюм Гриндли мог выйти только из-под рук лондонского портного — но при чем здесь желтые носки?

Ходили слухи, что он родом с севера Англии, жил в Америке, изъездил всю Австралию и бог знает что еще, — явные признаки того, что данный экземпляр ни в коей мере не является приемлемым партнером: ни для танцев, ни для жизни.

Все это вполне справедливо, но ущерб душе уже нанесен и весь последующий год девушка будет настоящим отчаянием для матери, отвергая желательных и превосходных молодых людей, продефилировавших перед ней. В конце концов она сделает максимально неподходящий выбор в лице хотя и подающего надежды, но не слишком молодого политика от лейбористской партии («среди всех чудовищных вариантов, моя дорогая!..») — лишь потому, что в нем было нечто от того подвижного склада ума и естественной, небрежно-властной манеры, которые так околдовали ее в загадочном мистере Гриндли.

Сидевший напротив Хэла колониальный епископ спросил, куда он намерен направить стопы, когда они пристанут к берегам Англии.

«В Уэстморленд, — не задумываясь ответил тот. — Туда, где сейчас замерзают озера и где проживают мои родственники».

Он не прибавил, что посещение родственников отнюдь не являлось частью его первоначального плана, однако заметки в газетах, доставленных на борт при заходе судна в порт Гибралтара, всколыхнули скрытую тоску по родным горам. Разослав тогда нужные телеграммы, Хэл вернулся в каюту внезапно наполненный воспоминаниями о зимах своего детства на берегах озера, в окружении гор. О катании на коньках и свежем прозрачном воздухе, о санях и скутерах, о горячих пирогах, которые съедаешь на морозе, вцепившись в них холодными пальцами. А еще — о няне, неодобрительно хмурившей брови, когда он приходил замерзший, голодный, усталый до изнеможения, готовый проспать двенадцать часов кряду, а затем снова — на лед, чтобы скользить и кувыркаться вместе с друзьями.

Мысленным взором он увидел перед собой «Гриндли-Холл». Много ли изменений произвел там Питер? Как его новая жена? Судя по слухам, неинтересная, несомненный шаг вниз по сравнению с живой и веселой Делией. Хэл обожал ее, а она однажды летней ночью сбежала от Питера с каким-то шотландским поэтом. Что ж, она заплатила дорогую цену за свою новую жизнь в замке, среди шотландских гор, потому что Питер дал выход своей боли и ярости, запретив ей всякие контакты с детьми. Хэл знал, что она может общаться с ними тайно, отсылая письма няне, и не в «Гриндли-Холл», а на отдельный адрес.

Хэл не винил ее. Он фактически и сам бежал. Менее скандальным, но столь же осязаемым образом. Как и Делия, Хэл, спасаясь от семьи, искал прибежища среди богемы и художников, однако в отличие от нее знал, что те, кого он покинул, не испытывают по поводу его отсутствия ничего, кроме облегчения. Хэл считался неким дурачком, слабоумным, чужеродным элементом среди Гриндли, не разделяя с остальными их всепоглощающего интереса к убиванию диких тварей и деланию денег.

После ужина, который, несмотря на качку, потянул на обычные пять блюд, они с епископом укрылись от ее светлости в курительной комнате, месте слишком специфическом, чтобы туда могла последовать за ними даже столь решительная дама. Там, среди успокоительного аромата хороших сигар и кожаных кресел, они сидели, не без приятности, вполне компанейски: епископ — потягивая бренди, Хэл — с бокалом бурбона.

Разговор о морозной зиме, выдавшейся на севере Англии, вывел епископа на предмет одного из сильнейших пристрастий его жизни — на тему рыбалки. В частности, об ужении на муху. Его преосвященство с удовольствием пустился в долгое, монотонное разглагольствование о методах забрасывания удочки, о видах мух, об уединенных водоемах и потерянной добыче, сорвавшейся с крючка.

Хэл обнаружил, что вполне мирно внимает этой саге, поскольку вырос в окружении ружей и удочек, а также материальных свидетельств этой одержимости клана Гриндли — таких, например, предметов восхищения, как чудовищных размеров лосось в стеклянном футляре, окруженный ярко-зеленым камышом и с табличкой, извещающей, что рыбу поймала Гертруда Гриндли в 1898 г.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 122
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?