А пока Харальд Косматый прямо из сил выбивался, лишь бы походить на великих правителей. А куда владыке без дипломатии?

И вот Харальд расстарался, отправляя в Миклагард четыре кнорра с товаром и подарками, – что не будет преподнесено в дар базилевсу, подручные конунга продадут на торгу. Уже не так жалко выйдет расставаться с добром.

Конечно же, базилевс непременно отдарится и кнорры повезут по пути «Из греков в варяги» кучу восхитительных вещичек, сработанных мастерами Константинополя, так что Косматый точно не прогадает. Однако Эйнар Пешеход, милостью Харальда-конунга вышедший в ярлы, тоже хотел подзаработать…

Эльвёр Освиврдоттур неласково усмехнулась, оглядывая кнорр «Тангриснир». В отличие от длиннотелых, изящных драккаров, суденышко было пузато, отчего ходкостью не отличалось.

Гребли на кнорре с носа да с кормы, а посередине весел не держали, там находился емкий трюм.

Кожаные мешки, набитые мехами, связки моржовых клыков, пахучие круги воска – груз был тяжел и ценен. И еще четыре наложницы – тоже подарок. Она – пятая…

Это было унизительно. Если проклятый Харальд хотел ей отомстить и сделать больно, то ему эта подлая затея удалась. Чувствовать себя подарком, мягкой игрушкой, с которой станет «баловаться» пышнотелый император, было невыносимо.

Противно!

Одна надежда еще грела Эльвёр – что родичи не спустят Харальду его пренебрежения законом, что помогут. Но как?

Вон море вокруг… И надежда таяла, как снег на камне в весенний день.

Харальд-конунг послал в Миклагард сорок человек из своей дружины – целый отряд могучих викингов. С ними идут купцы, но и они люди бывалые.

Девушка внимательно оглядела гребцов. На кнорре за веслами сидели всего трое воинов, остальные – просто крепкие парни-моряки, что ходят за море с купцами. Но и они тоже бойцы.

Ведь не секрет, что стоит купцу заприметить другого торгаша, послабже, как его мореходы мигом вооружаются, превратившись в пиратов. В море никто не отказывается от добычи.

Получается, что рассчитывать на них не приходится. Даже если кто из команды и сжалится над нею, то против воли хозяина не пойдет. Да и что он может сделать, этот вероятный добряк? Устроить ей побег? Зачем для этого чья-то помощь?

Сбежать можно легко. И что потом? В чужой стране, где ты никто, – легкая добыча для каждого, способного совладать с тобой.

Любой дан на Сёлунде может ее снасильничать и убить. Или сделать рабыней. И ничего ему за это не будет – закон не защищает чужих. И как прикажете девушке – без оружия, без денег, без еды – добираться до дому? Вплавь? Так она ж не тюлень…

Нет уж, о побеге можно думать лишь тогда, когда они прибудут в Уппсалу. Там-то, если она убежит, то сумеет добраться до родных мест по сухопутью, через темные леса, через высокие горы…

Страшно? Да. Опасно? Очень. А что делать?

Эльвёр тяжко вздохнула и, нахмурившись, глянула за борт. На юге засинела кромка берега.

– Сёлунд! – удовлетворенно сказал кормщик.

Дочь Освивра никогда не была за морем и не видела иных земель. Сёлунд даже близко не походил на ее страну, где сплошь горы да фьорды меж крутых берегов, где реки не текут, а хлещут, свергаясь водопадами.

Сёлунд был совсем другим – плоский, лишь всхолмленный слегка, остров не отличался суровой красотой северных заливов. Казалось, кнорр приближался к стране бондов, где все только и заняты тем, что пашут да скот пасут. Но нет, даны, здесь проживающие, отличались весьма воинственным нравом.

Их славный подвигами конунг Рагнар Кожаные Штаны держал в страхе всех соседей окрест, а когда король Элла Нортумберийский из Энгланда[9] коварно убил Рагнара, то его сыновья объявили Элле войну. И победили.

Даны до сих пор воюют на землях Энгланда, а Сёлундом нынче правит сын Рагнара – Сигурд Змееглазый. Этот Рагнарссон примерно отомстил убийце своего отца – он взял в жены Блайю, дочь короля Эллы.

Эльвёр усмехнулась. Наверное, Блайе будут понятны ее чувства.

К Роскилле, гнездовью Рагнара и его сыновей, вел фьорд, но какой-то несерьезный – ни одной всамделишной горы. Невысокие склоны, то пологие, то крутые, сплошь заросли дубняком да прозрачными буковыми рощами. Иной раз деревья отходили, освобождая место для заросших травою пастбищ, по которым бродили упитанные коровы.

Ни одного боевого корабля по дороге не встретилось – сплошь купеческие кнорры да рыбацкие челны. И никто не пугался скейдов со щитами по бортам – вся семейка Рагнарссонов славилась крутизной, и Сигурд тоже в отца пошел. Ежели кто обидит сёлундца, будет иметь дело с правителем острова, что означает смерть – быструю или медленную, это уж по настроению Змееглазого.

Даже сейчас, когда большая часть воинов отправилась в Энгланд, есть еще кому защитить Сёлунд.

С левого борта, обгоняя кнорр, прошел скейд Лейфа Тихони. Лейф поднялся во весь рост и зычно прокричал:

– Драконов снять или развернуть! Белые щиты поднять!

Команду исполнили быстро – носовые фигуры скейдов, изображавшие дракона, волка, ястреба, поснимали или развернули клыкасто-клювастыми пастями назад и накрыли сверху мешками. Негоже пугать местных духов, а то еще рассердятся, пакость какую учинят…

Другие бойцы в это время подтягивали к верхушкам мачт круглые щиты, с изнанки вымазанные белым, – знак добрых намерений.

Вот так, тихо-мирно, посольство и проследовало в гавань Роскилле. У причалов качалось довольно много судов, стояли тут и «длинные корабли», попадались арабские завы. А дальше на берегу начиналась столица Сёлунда – скопище «покоев», чьи стены были утеплены торфом, а крыши выложены дерном. Среди зеленых кровель попадались дома, рубленные из бревен, а парочка была сложена из камня. И ни стен, ни башен вокруг – на севере укрепления не в ходу. Оно и понятно – никаким франкам или саксам даже в голову не придет напасть на селения норегов или данов. Богобоязненные христиане пуще своего Господа страшатся норманнов – ужасных северных людей, неутомимых в кровопролитии и грабежах.

К кнорру приблизился скейд Эйнара Пешехода. Огромный викинг, назначенный главой посольства, скомандовал кормщику Фроди Белому:

– Девок на берег. Запрешь их в бараке для тир.

– Понял, – прогудел Белый. – Хунди и ты, Хальвдан, – проводите «лохматый товар».

– Сделаем! – ухмыльнулся Хунди, выказывая щербатые зубы.

Хальвдан Молчун кивнул только. Подсмыкнул кожаные штаны и махнул рукой наложницам: за мной.

Девушки безропотно подчинились, и их свели в крепкий сруб, где обычно держали рабынь-тир. Ходкий товар.

Те же арабы слюноточили при виде синеглазых и светловолосых дев.

Эльвёр зашла в барак и, пристроившись у стены, загребла побольше сена. Возможно, что здесь им и ночевать придется.