Применение рвотных средств во многом восходит к гуморальной теории строения организма: предполагалось, что болезни рождаются от нарушения равновесия между кровью, желчью, черной желчью и слизью. Соответственно, восстановить равновесие можно при помощи рвоты, поноса, потения или слюноотделения. Короче, если что-то течет из ваших пор или фонтанирует из естественных отверстий, это приводит к равновесию.

И вот начиная с 3000 года до н. э. сурьма, сероватый металлоид, добываемый из минеральных отложений, считалась идеальным средством для этого. Известно, что рвотные средства пользовались большим успехом за способность очищать желудок после утех чревоугодия, чем пользовались римские императоры Юлий Цезарь и Клавдий. Сенека Младший, наставник императора Нерона, отмечал, что некоторые римляне «едят, чтобы блевать, и блюют, чтобы есть, даже не удосуживаясь переварить кушанья, которые свозят для них с разных концов света». Для вызывания рвоты использовались специальные вина с добавлением сурьмы. (Интересно, что термин «вомиторий» долгое время считали обозначением специальной зоны для рвоты – vomit – во время римских пиршеств. На самом деле это было просто место при выходе из амфитеатра, чтобы толпы, проходя через него, «очищали помещение». Да-да. Такой архитектурный термин как будто уравнивал людей и блевотину.)

К сожалению, чтобы заставить организм отойти от нормальных физиологических процессов, приходится порой ввести в него что-нибудь явно инородное – например, яд. И ученые, и знахари по достоинству оценили токсические свойства сурьмы: она может вызвать поражение печени, тяжелое воспаление поджелудочной железы, проблемы с сердцем и даже смерть. Однако люди верили, что врачи способны управлять ее смертоносным воздействием: в те времена расхожим выражением про сурьму было «яд в руках доктора уже не яд».

Печально, что Оливер Голдсмит не послушался советов своего аптекаря и принял сурьму.

Знаменитый врач XVI века Парацельс больше верил в минералы, чем в телесные жидкости, – и именно эта философия, радикально отличавшаяся от учения предшественников, снискала ему массу последователей и врагов. Парацельс считал, что прежде чем изучать процессы, происходящие в организме, надо познать естественные науки. Именно такие «земные» элементы, как ртуть или сурьма, идеально подходят для приведения в порядок чего угодно: так, он говорил, что сурьма «очищает сама себя и все нечистое вокруг себя».

Главное – хорошо прицелиться

Можно подумать, что свидетельства крупного авторитета эпохи Возрождения было достаточно, чтобы создать армию приверженцев рвоты, однако это не так. Настоящая популярность пришла к сурьме после того, как она получила добро от… мифического монаха.

Английское название сурьмы (антимоний) предположительно связано с историей вокруг немецкого монаха XV века по имени Василий Валентин. По легенде, он принадлежал к бенедиктинскому монастырю Святого Петра и прожил, во что трудно поверить, 106 лет. На его надгробии была высечена загадочная эпитафия «Post CXX annos patebo» («открыть через 120 лет»); утверждается, что именно через 120 лет одна из колонн монастыря возле могилы внезапно отворилась и явила миру книги Валентина, о существовании которых никто даже не подозревал.

Валентин прославил сурьму в рукописи «Триумфальная колесница антимония». Он советовал использовать ее даже для откорма свиней. Говорят, что после успеха со свиньями Валентин попытался давать ее монахам, в результате чего они довольно быстро умерли. Отсюда и название сурьмы – антимоний (anti-monium, то есть убийца монахов). (Вероятно, это легенда. Скорее всего, слово происходит от греческого antimonos, что значит «металл, который не находят одним», поскольку сурьма имеет естественное сродство к другим элементам, например сере. Аналогичным образом, имя «Василий Валентин» больше подходит провинциальному исполнителю шансона, чем алхимику.)

Труды Валентина неким мистическим образом попали в руки Иоганна Тёльде – солевара, торговца и, скорее всего, настоящего автора этих книг. Тёльде также был и опытным химиком. В начале 1600-х годов он издал и начал выгодно распространять работы Валентина, в результате чего интерес к сурьме резко вырос.

И началась война умов.

Врачи, следовавшие принципам Галена и превозносившие мудрости гуморальной теории, пришли в ярость от докторов-химиков, пошедших за Парацельсом и Валентином и восхвалявших очистительную силу ртути и сурьмы. На пересечении медицины и химии происходили ожесточенные споры и даже судебные процессы, в центре которых оказалась сурьма. Медицинский факультет Парижского университета провозгласил сурьму «страшным ядом». Один из самых ярких критиков антимония, французский врач XVII века Ги Патен, воскликнул: «Избави нас Господь от таких лекарств и таких докторов!»

Тем не менее многие верили, что сурьма способна «исцелить организм» и очистить все нечистое, с чем соприкоснется. Ее использовали для лечения всех болезней – от астмы и аллергии до сифилиса и чумы. Когда король Людовик XIV был при смерти в 1658 году, он тоже лечился сурьмой. Монарх чудом выжил, и сурьма вышла победительницей из споров со своими оппонентами во Франции.

Так что же насчет Тёльде и Валентина, которого, может, и не существовало в действительности? Никого не волновало, что автором прославленных книг мог быть солевар и химик. В то же время как-то трудно представить себе, чтобы монах XV века написал все эти труды, поскольку «Валентин» ссылается, в частности, на события, произошедшие уже после его собственной смерти. Так или иначе, рвотные способности сурьмы оказались теперь в центре внимания.

На высоте популярности сурьмы оказалось, что просто пить лекарство недостаточно – людям еще нужны аксессуары для лечения. В XVII и XVIII столетиях были популярны кубки из сурьмы, именовавшиеся pucula emetic или calicos vomitorii – короче говоря, «рвотные чаши». Соединяясь с кислотными компонентами вина, сурьма из чаши превращала содержимое в «рвотное вино» – антимонилтартрат калия. Оно успешно лечило хозяина чаши прекрасной «оздоровительной» рвотой или хотя бы поносом. Одна из немногих сохранившихся по сей день рвотных чаш принадлежала, как полагают, капитану Джеймсу Куку, и он возил ее в различные путешествия по свету. К рвотным чашам, однако, не следовало относиться легкомысленно – слишком большое количество сурьмы, попавшее в вино, могло привести к смерти. Одна из таких чаш, купленная в Пороховом переулке Лондона в 1637 году за 50 шиллингов, убила трех человек.

Кроме того, выпускались и таблетки с сурьмой. В отличие от современных одноразовых чудес фармацевтической промышленности, эти металлические таблетки были тяжелыми и часто выходили после применения в неизмененном виде. Их аккуратно доставали из нужников, отмывали, а потом принимали снова и снова (к вопросу об экологии и вторичной переработке). Эти «бессмертные», или «вечные», таблетки часто передавались из поколения в поколение, подобно семейной ценности. Вообразите надпись на какой-нибудь из них: «Джонатану, моему любимому сыну с запором, я завещаю это слабительное».